денег, чести парламенту это не добавляет – если не сказать наоборот!

Умолчать надо будет только об одном: когда кто-либо говорит «дело не в деньгах, это вопрос принципа», они, как правило, хотят сказать, что дело именно в деньгах!

Я объяснил все это своей жене. К моему удивлению, она стала на их сторону.

– Но ведь членам парламента действительно серьезно недоплачивают, разве нет?

Поразительно! Недоплачивают? Серьезно недоплачивают? Пришлось объяснить Энни, что членство в парламенте – это не более чем шикарно субсидированное удовлетворение собственного эго. Это работа, не требующая ни квалификации, ни профессионализма, ни результативности, ни даже обязательных рабочих часов, но которая при этом предоставляет комфортабельный кабинет, телефон и дотированное питание целой толпе чванливых краснобаев и надутых бездельников, которые вдруг обнаруживают, что многие воспринимают их серьезно только потому, что они могут ставить буквы ЧП после своих имен. Как можно говорить о каких-то недоплатах, когда на каждое свободное место претендуют по меньшей мере около двухсот кандидатов? Их было бы не меньше двадцати, даже если бы им пришлось за такую работу платить самим!

– Но ведь всего лет пять тому назад ты сам был заднескамеечником, – не без язвительности заметила моя жена.

Пришлось объяснить ей, что я был исключением. Считался одним из лучших, поэтому-то и сумел подняться на самую вершину.

Энни поинтересовалась, уверен ли я, что мои ответы смогут заставить их замолчать.

Вряд ли. Но и им никогда не заткнуть мне рот.

– Впрочем, выбора в любом случае нет, – сказал я, слегка пожав плечами. – Страна просто не примет повышения зарплаты депутатам, когда мы урезаем таковую медсестрам и учителям.

– Медсестрам и учителям? – обеспокоенным тоном повторила Энни. – Но это ведь куда как более серьезно, разве нет?

Иногда мне кажется, что моя жена никогда не научится разбираться в нашей политической кухне.

– Нет, Энни, – устало сказал я, – намного менее серьезно. Медсестры и учителя не могут голосовать против меня до следующих выборов, а заднескамеечники могут проголосовать против меня сегодня в десять часов вечера.

Как я и предполагал, встреча с моими заднескамеечниками прошла очень бурно. Они сказали все, что, по-моему, и должны были сказать. Я сказал все, что, в соответствии со своим собственным предсказанием, и должен был сказать, а они посоветовали мне не забывать, что если я потеряю поддержку своих собственных заднескамеечников, то больше вообще ничего никому не смогу сказать.

Позже я вызвал к себе секретаря кабинета и укоризненно сказал ему, что если бы меня заблаговременно предупредили, накал этой встречи наверняка можно было бы несколько смягчить.

Он согласился, что да, отсутствие заблаговременного предупреждения, безусловно, достойно сожаления.

Что означало: он не понял сути вопроса.

– Это ведь ваша прямая обязанность, Хамфри, – намеренно подчеркнул я. – Вы секретарь Кабинета и должны позаботиться о том, чтобы нужные бумаги рассылались заблаговременно.

Он виновато опустил голову.

– Увы, господин премьер-министр, но у нас всегда серьезные проблемы с рассылкой документов до того, как они написаны.

Да, но если нужные документы не были написаны, то тогда почему они не были написаны? Я бросил на Хамфри сердитый взгляд.

– Ведь казначейство наверняка знало о наступающем кризисе, разве нет?

– Господин премьер-министр, – ответил Хамфри, пожав плечами. – Я не постоянный заместитель канцлера казначейства, вы же знаете. Вам лучше спросить об этом самого сэра Фрэнка.

– Ну и какого ответа, интересно, от него можно ждать? – спросил я. – Как вы считаете? Вы лично…

Хамфри снова пожал плечами.

– Смиренному смертному, подобно мне, не пристало даже догадываться о сложных и возвышенных побуждениях небожителей. Хотя, говоря в более общем плане, полагаю, сэр Фрэнк считает: если казначейство знает, что что-то надо сделать, то у Кабинета не должно быть слишком много времени, чтобы подумать об этом.

Это привело меня в бешенство.

– Но это же возмутительно!

– Да, – согласился он с сочувственной улыбкой. – Такой подход называется у нас «политикой казначейства».

– Ну а предположим, у Кабинета возникают такие вопросы, на которые требуются ответы?

– Мне кажется, точка зрения сэра Фрэнка заключается в том, что в редких случаях, когда казначейство понимает такие вопросы, Кабинет не понимает ответы, – как можно более осторожно произнес секретарь Кабинета.

Его слова возмутили меня еще больше.

– Ну а вы, Хамфри, вы тоже разделяете его точку зрения?

– Я, господин премьер-министр? – с искренним изумлением воскликнул он. – Я всего лишь пытаюсь