общественного бытия, классового положения и в соответствии с этим — объективного, вмененного сознания? Или это расслоение возникает только в зависимости от того, легко либо трудно утверждается это истинное сознание класса в отдельных пролетарских слоях, группах и индивидах? Следовательно, определяют ли эти — несомненно, наличествующие — градации в жизненном положении пролетариата только перспективу, в которой будут рассматриваться — несомненно, обнаруживающие различия — сиюминутные интересы, а сами интересы, однако, не только во всемирно-историческом, но и в актуальном и непосредственном плане, хотя для каждого рабочего они не являются познаваемыми в каждый момент, — сами интересы объективно совпадают? Или сами эти интересы, из-за объективных различий в общественном бытии, могут расходиться?
Коль скоро вопрос ставится таким образом, то в ответе можно уже не сомневаться. Слова «Коммунистического манифеста», которые почти буквально были воспроизведены в тезисах «О роли коммунистической партии в пролетарской революции» II Конгресса Коминтерна, согласно которым «коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями движения в целом»[27], - эти слова лишь тогда понятны и осмысленны, когда утверждается единство общественно-экономического бытия для пролетариата. Но тогда то расслоение пролетариата, которое ведет к формированию различных рабочих партий, к возникновению коммунистической партии, является не объективно-экономическим расслоением пролетариата, а градацией развитости его классового сознания. Отдельные слои рабочих так же мало непосредственно предустановлены своим экономическим существованием к тому, чтобы стать коммунистами, как мало отдельный рабочий рождается коммунистом. Каждый рожденный в капиталистическом обществе и выросший под его влиянием рабочий должен пройти путь более или менее трудных испытаний, чтобы суметь реализовать в самом себе правильное сознание своего собственного классового положения.
Коммунистическая партия борется за классовое сознание пролетариата. Ее организационное отделение от класса в данном случае отнюдь не означает, что она вместо самого класса борется за интересы класса. (Подобно тому, как это делали бланкисты). Если она и делает то, что порой случается в ходе революции, то это происходит в первую очередь не ради объективных целей данной битвы (в долгосрочной перспективе они так или иначе могут быть завоеваны или оправданы только самим классом), но во имя стимулирования и ускорения процесса развития классового сознания. Ибо процесс революции — в историческом масштабе — равнозначен процессу развития пролетарского классового сознания. Организационное отрешение коммунистической партии от широкой массы самого класса основано на расчленении класса в соответствии с различиями в развитости сознания; но оно предназначено для того, чтобы способствовать сглаживанию этого расслоения — на достижимом максимально высоком уровне. Организационная самостоятельность коммунистической партии необходима для того, чтобы пролетариат мог непосредственно видеть свое собственное классовое сознание как историческое образование; чтобы в каждом событии повседневной жизни ясно и понятно для каждого рабочего проявлялась та позиция, которую требует интерес класса в целом; чтобы у всего класса было поднято до сознания его собственное существование в качестве класса. В сектантской форме организации «правильное» классовое сознание (поскольку оно вообще способно теплиться при такой абстрактной изоляции) искусственно обособляется от жизни и развития класса, в то время как оппортунистическая форма организации означает нивелирование этого расслоения сознания на самом низком уровне или, в лучшем случае, на уровне среднем. Само собой понятно, что данные фактические действия класса во многом определяются подобным средним уровнем. Но поскольку этот средний уровень не есть нечто такое, что было бы определимо статически и статистически, а со своей стороны является следствием революционного процесса, постольку столь же самоочевидно и то, что организационная опора на преднайденный средний уровень ведет к торможению развития этого процесса, и даже к понижению его уровня. В то же время ясная разработка максимальной возможности, которая объективно дана в определенный момент, то есть организационной самостоятельности сознательного авангарда, сами являются средством выравнивания разрыва между этой объективной возможностью и фактическим средним уровнем состояния сознания, — выравнивания, которое идет на пользу революции.
Организационная самостоятельность является бессмысленной и отбрасывает назад к сектантству, если она не означает одновременно непрерывного тактического учета состояния сознания самых широких, самых отсталых масс. Здесь становится зримой функция правильной теории в решении проблемы организации коммунистической партией. Она должна представлять высшую, объективную возможность пролетарской деятельности. Но неотъемлемой предпосылкой для этого является правильное теоретическое понимание. Гораздо меньшую чувствительность, нежели коммунистическая организация, к последствиям ложной теории выказывает оппортунистическая организация, поскольку она является более или менее шатким соединением гетерогенных составных частей для чисто случайных действий, поскольку ее действия будут сдвинуты [в другую колею] расторможенными движениями масс гораздо быстрее, чем партия окажется действительно способной ими руководить; поскольку организационное сплочение партии является, в сущности, иерархией вождей и функционеров с фиксированным механическим разделением труда. (Другой вопрос, что беспрерывное ложное применение ложных теорий так или иначе должно повести к краху партии). Как раз глубоко практический характер коммунистической организации, ее сущность как борющейся партии предполагает, с одной стороны, верную теорию, поскольку в ином случае она очень скоро потерпит поражение из-за последствий ложной теории; с другой стороны, эта форма организации производит и воспроизводит правильное теоретическое понимание, когда она сознательно и организационно усиливает восприимчивость организационной формы к последствиям некоторой теоретической установки. Дееспособность и способность к самокритике, к самокоррекции, к дальнейшему теоретическому развитию, стало быть, находятся в нерасторжимой взаимосвязи. Также и в теоретическом плане коммунистическая партия не замещает пролетариат. Коль скоро его классовое сознания, соотносительно с мышлением и деятельностью всего класса, является чем-то процессуальным и текучим, то это должно отразиться в организационном облике этого классового сознания, в коммунистической партии. Лишь с тем отличием, что тут организационно объективирована более высокая ступень сознания: более или менее хаотическим подъемам и падениям в развитии сознания самого класса, смене прорывов, в которых приоткрывается далеко превосходящая всякое теоретическое предвидение зрелость классового сознания, полулетаргическими состояниями неподвижности, бескрайнего терпения, исключительно подземного дальнейшего развития, — всему этому противостоит здесь сознательное акцентирование отношения «конечной цели» к актуальному и необходимому сегодня действию[28]. Процессуальное, диалектическое в классовом сознании, следовательно, в теории партии становится сознательно применяемой диалектикой.
Это непрерывное диалектическое взаимодействие между теорией, партией и классом, эта направленность теории на непосредственные потребности класса вместе с тем отнюдь не означают растворения партии в массе пролетариата. Дебаты о едином фронте обнаружили почти у всех противников этой тактики нехватку диалектического постижения, нехватку понимания действительной функции партии в развитии сознания пролетариата. Вообще не говорю о тех недоразумениях, когда единый фронт мыслился как немедленное организационное воссоединение пролетариата. Но боязнь, что партия в результате слишком большого приближения к мнимо «реформистским» текущим лозунгам, в результате тактического сотрудничества по конкретному поводу с оппортунистами может утратить свой коммунистический характер, показывает, что в широких кругах коммунистов еще недостаточно упрочилось доверие к правильной теории, к самопознанию пролетариата как познанию его объективного положения на определенной ступени исторического развития, к диалектическому присутствию «конечной цели» в каждом революционно выдержанном текущем лозунге. Эта боязнь, далее, показывает, что коммунисты все еще — сектантским образом — действуют за пролетариат, вместо того, чтобы своей деятельностью обязательно способствовать
