среди них, по мнению Г. Н. Брейтмана, были только взломщики. К остальным относилась «серая масса», которая жила по ночлежкам и была лишена своей общественной организации.
Конокрады — «скамеечники» (учитывались в одной главе со скотокрадами) — в то время одна из наиболее значимых категорий воров с вековыми уголовными традициями, специальным жаргоном, межгубернскими преступными связями, хорошо отработанными приемами конспирации. Организованность и сплоченность конокрадов вызывались спецификой совершения краж и сбыта похищенных лошадей. В их среде было много цыган, связанных со скупщиками («лошадиными барышниками»). Кражи лошадей раскрывались редко, чему способствовали способы сокрытия следов преступлений. Лошадей, например, перекрашивали, изменяли у них форму копыт, подтачивали зубы и т. д. Данные преступления чаще всего совершались группами, которые с полным основанием можно отнести к преступным организациям, имевшим место дислокации, связь с полицией и жесткие неформальные правила поведения. Не случайно Г. Н. Брейтман писал, что первое место среди преступных обществ следует отдать обществу конокрадов, представляющему в некотором роде государство в государстве. Оно самое многочисленное и самое грозное. Иногда такое общество насчитывало несколько сот членов, и их, очевидно, можно отнести к проявлению организованной преступности в России.
Карманные воры относились к высококвалифицированным уголовникам, однако по сравнению с другими категориями считались мелкими ворами и не пользовались большим авторитетом в преступном мире, особенно среди осужденных (исключение составляли международные карманники — «марвихеры»). Карманники как криминологическая группа вызывают особый интерес, поскольку отличаются от многих преступников значительным числом узких специальностей, исключительной стойкостью преступного поведения, стабильным жаргоном и традициями.
Карманные кражи во все времена были весьма распространенным явлением. Они совершались в местах большого скопления людей — в театрах, церквях, поездах, на рынках и т. п. Русские криминалисты отмечали высокий удельный вес карманных краж.
Наиболее распространенными были карманные кражи, совершаемые под прикрытием («ширмой»), для чего служили плащи, наброшенные на руку, газеты, букеты цветов, портфели и другие предметы. К орудиям преступления относились пинцеты, крючки, щипцы для среза цепочек и часов, крошечные лезвия, вставленные в кольца или браслеты, и т. п. Приемы совершения краж были разнообразными. Воры действовали даже с помощью дрессированных собак.
В ряде источников отмечены исключительное мастерство и ловкость русских карманных воров, отличавшихся этим от карманников стран Западной Европы. Но дело здесь не во врожденных или национальных свойствах личности, как предполагал Ч. Ломброзо, а в условиях ведения преступного образа жизни и уголовно-воровских традициях. В Англии, Франции, например, существовали специальные школы, между тем в России карманники воспроизводились практикой поколений профессиональных преступников. И если небезызвестный Картуш пользовался только манекенами в обучении карманных воров, которых бил палкой по голове за каждую неудачную попытку, то, по словам Белогриц-Котляревского, на Руси «они (учителя — авт.) показывали ученикам своим тут же на площади, с какой ловкостью надо это сделать: вынимали у проходящих из карманов табакерку, нюхали табак и клали ее снова в карман проходящему, а тот шел, ничего не замечая». Отмечалось, что карманные воры очень боялись попасть в места лишения свободы (очевидно, это связывалось с возможной потерей там воровских навыков) и игнорировали любые отношения с грабителями.
К иным категориям воров относились более мелкие, но не менее опасные преступники, которые действовали в одиночку или небольшими группами. Воровским «авторитетом» они не пользовались в связи с низкой криминальной квалификацией. В основном эти воры действовали с помощью опаивания потерпевших снотворным («малинщики») и при участии профессиональных проституток («хипесники»). Сюда можно отнести воров, кравших собак дорогой породы («собачники»), белье с чердака («голубятники»), шапки в прихожих («капорщики»), мешки у крестьян («торбовщики»), похищавших вещи во время пожара («пожарники»), похорон («мокрушники»), и др. В уголовной среде эту категорию презрительно именовали «портяночниками».
К последней группе относились преступники, стоящие на самой низкой ступени воровского профессионализма — это обиратели пьяных, крадущие белье с веревок, продукты из сумок и корзин и т. п. Однако в отличие от воров стран Западной Европы у профессиональных воров России, по мнению начальника уголовного сыска г. Москвы В. Лебедева, не наблюдалось большой дробности в специализации. Например, в Германии воры подразделялись на похитителей конских покрывал, птиц, зонтиков, костылей и т. д.
Характеристика уголовно-воровской среды не будет завершенной, если не показать другие категории преступников, без которых существование первых было бы значительно затруднено. К ним относились скуптики краденого («барыги»), укрыватели преступников («стаповщики»), содержатели воровских притонов («малин»).
Скупщики краденого представляли собой элиту преступного мира. Как правило, они имели стабильных поставщиков похищенного товара, а нередко и сами являлись организаторами преступлений. Некоторые скупщики становились купцами и открывали легальное дело. Аналогичное положение отмечалось в странах Западной Европы. Воровские притоны играли существенную роль в жизни профессиональных преступников. Там они укрывались от полиции, потребляли наркотики. Знакомились с новыми членами воровских шаек, обсуждали многие вопросы своей деятельности. Содержателем пригона чаще являлась женщина («воровская мама»).
3. Мошенники относились к третьей достаточно распространенной категории профессиональных преступников и составляли элиту уголовного мира, его высшую «аристократию».
По объекту посягательства они подразделялись на две группы. Первая занималась преступлениями против государственной собственности — подлогами, подделкой векселей и других финансовых документов. Вторая, более многочисленная группа совершала преступления против частной собственности. Несмотря на множество специализаций и постоянную их модификацию, можно выделить следующие основные «профессии» мошенников: обман с помощью денежной и вещевой куклы («басманщики»), с использованием фальшивых драгоценностей («фармазонщики»), размена крупных купюр («вздержчики», «менялы»), под видом женитьбы («женихи»), сбора пожертвований («сборщики»), игорного обмана («золоторотцы»), под видом юридических чиновников («стряпчие»).
Среди всех способов уголовно наказуемого обмана особенно выделялось в России карточное мошенничество. Его так же, как и карманные кражи, следует отнести к «классическому» типу профессионального преступления, требующего специальной подготовки преступника.
Карточные шулера по своему образу жизни, кастовости и материальному положению выделялись не только из общей массы профессиональных преступников, но и из среды мошенников. В начале XX века это была одна из устойчивых разновидностей профессиональных преступников, имевших вековые традиции, межгубернские преступные связи и могущих планировать целевые операции по обыгрыванию миллионеров.
