– Я должна идти.
Она уже чувствовала себя взвинченной до предела, ее снедало беспокойство. Сидеть дома и ждать новостей, ничего не предпринимая? Нет, она этого не вынесет!
– Как вы сюда добрались? – спросил между тем Оуэн Кэткарт.
– Взяла наемную карету на Главной улице. Я проверила: никто за мной не следил.
– Больше сюда не приходите, Кэтрин, ждите от меня известий. И ради Бога, дорогая, постарайтесь не тревожиться.
Четыре недели спустя Кэтрин поднялась по невысоким ступеням крыльца к входной двери своего дома и усталым жестом отворила ее.
– Боже милосердный! Да вы только поглядите на себя, мисс Кэт. Краше в гроб кладут!
– Спасибо на добром слове, Мэри. Когда на меня нападает хандра, ты всегда умеешь найти верные слова, чтобы меня приободрить.
Усталость, прозвучавшая в ее голосе, смягчила вложенный в замечание сарказм. Передав экономке шляпу и плащ, Кэтрин расправила мягкие складки муслинового платья.
– Уже скоро шесть, а посмотри, как светло на дворе, – рассеянно заметила она.
– Да я уж вижу. Чем день становится светлее, тем, стало быть, дольше вы будете торчать в своем обожаемом приюте! – ворчливо ответила Мэри тоже не без ехидства.
– Да, Мэри, пожалуй, так оно и будет, – кротко согласилась молодая хозяйка.
Ей не раз приходилось размышлять о том, насколько неискренни причины, заставлявшие ее посвящать все свое время благотворительным занятиям и трудиться до изнеможения: конечно, она хотела помочь несчастным обездоленным детям, но в равной степени ею двигало стремление хоть чем-то занять свои мысли, чтобы не думать о Бэрке.
– Письма есть?
– Да, вон там, на столе. И визитные карточки от целой толпы воздыхателей, но это уж как водится. Некий мистер Фэйрчайлд уверяет, что познакомился с вами за бриджем на вечеринке у мисс Уилкинз и с тех пор забыть не может, и там же вас встретил некий мистер Смит. Красивый парень, ничего не скажешь! Ах да, еще заходила леди Сьюзен Дрейк, сказала, что завтра заглянет еще разок.
Кэтрин ее не слушала. Она не отрывала взгляда от небольшого белого конвертика на столе, надписанного мелким педантичным почерком Оуэна Кэткарта. Наконец-то!
Мэри что-то бубнила об ужине.
– Да-да, Мэри, готовь все что угодно, – пробормотала она в ответ, дрожащими пальцами поднимая со стола бумажный квадратик.
– Но сначала выпейте чаю в гостиной, мисс Кэт. Уж больно вид у вас измученный. Пойду скажу служанке, чтоб подавала. А теперь ступайте, вам надо присесть, вы меня слышали?
Кэтрин так привыкла к понуканиям Мэри, что послушалась беспрекословно. Она отнесла письмо к дивану под окном и села, держа его обеими руками, словно оно могло рассыпаться в прах. Потом, закрыв глаза и наспех пробормотав молитву, она сломала сургучную печать, развернула единственный листок и стала читать.
Моя дорогая Кэтрин, вы, должно быть, уже наслышаны о постигшем нас ужасном горе. Северные кланы были разгромлены четыре дня назад в жестокой и решающей битве при Каллодене. Больше тысячи человек сложили головы на поле брани, сотни раненых были добиты на месте, раздеты догола и ограблены мародерами. Герцог Камберленд отдал приказ не щадить никого: пленных вешают без суда или бросают умирать от голода в темницах. Принц вынужден скрываться, за его голову назначена награда в тридцать тысяч фунтов. Королевские войска врываются в поместья кланов, принимавших участие в восстании, жгут дома, уничтожают урожай, угоняют скот. Всякому, кто осмелится надеть килт, [35] плед или любой другой предмет национальной одежды, грозит смерть на месте.
Нашему делу пришел конец, Кэтрин, наступает царство варварской жестокости. Принц подошел слишком близко к цели – он едва не опрокинул английский трон. Лондон сильно напуган и в ответ намерен прибегнуть к мерам устрашения. Лично вам, по всей очевидности, ничто не угрожает: никто и никогда не связывал вас с именем К. Л. Собственность вашего отца конфискована, больше у вас ничего отнять нельзя. Члены моей семьи уже покинули страну, сам я последую за ними через несколько дней.
Что касается человека, судьба которого вас так заботит, увы, у меня для вас плохие новости. В соответствии с жестоким духом времени он приговорен к смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение утром 2 мая. Как говорят, ему было бы оказано снисхождение, если бы он сказал хоть слово в свою защиту, но на всем протяжении процесса он хранил молчание.
Я глубоко сожалею и принимаю на себя всю ответственность за эту трагедию. Моя ошибка состояла в том, что я недооценил свирепость герцога Камберленда.
Прощайте, моя дорогая, и да храни вас Бог.
Кэтрин смяла письмо, стиснула его в кулаке и вскочила на ноги.
– Мэри! – закричала она громовым голосом, словно возвещавшим день Страшного суда.
Экономка примчалась бегом:
– Мисс Кэт?
Она в ужасе уставилась на побелевшее лицо молодой хозяйки, застывшей в непреклонной позе, пораженная до немоты неистовым огнем, полыхавшим в ее глазах.
– Скажи Иннесу, чтобы немедленно подавали карету. Принеси мой плащ. Быстро!
