выдержали нервы, и она направилась к лестнице. Бэрк шел за нею по пятам. Освещение было тусклым и явно предназначалось для создания «романтической обстановки». Стены были грубо оштукатурены под натуральный камень. На широкой лестничной площадке они миновали девицу, одетую сильфидой, сидевшую на скале в искусственно созданном «лесном уголке» и игравшую на флейте. При других обстоятельствах это зрелище заставило бы их рассмеяться, но сейчас оба прошли мимо, даже не улыбнувшись.

На верхней площадке коридор разветвлялся на три рукава; Кэтрин продолжала идти вперед, минуя бесчисленные закрытые двери и стараясь не прислушиваться к доносившимся из-за них тихим звукам. Она мучительно ощущала себя голой, прекрасно понимая, как должен выглядеть сзади ее полупрозрачный шелковый наряд телесного цвета. При определенном освещении казалось, что на ней вообще ничего нет. К тому времени, как они добрались до «ее» комнаты в самом конце длинного коридора, она довела себя до такого состояния, что вообще перестала что-либо соображать.

Как и следовало ожидать, главным предметом мебели в этой довольно просторной комнате оказалась кровать, высокая и широкая, обрамленная роскошными бархатными занавесями и покрытая расписным балдахином с изображением вакхической оргии. Каминная полка поддерживалась двумя кариатидами в виде обнаженных мраморных богинь, в очаге жарко пылал огонь. Небольшой факел горел в специально укрепленном на стене кольце возле двери, кроме него, единственным источником света служило пламя камина. Правда, на столике возле кровати стоял ветвистый подсвечник с незажженными свечами. Вся остальная обстановка состояла из нескольких строго необходимых в подобном месте предметов: небольшого, накрытого на двоих стола с двумя стульями у камина, одного мягкого, удобного на вид кресла и оттоманки, низкой и вытянутой, как и полагалось, в настоящем восточном стиле. Бэрк оценил меблировку одним взглядом. Ему хотелось ущипнуть себя и очнуться от кошмара. Все, что его окружало, казалось каким-то ненастоящим. В первую очередь это относилось к девушке с испуганными, широко раскрытыми глазами, стоявшей напротив него в нелепом полупрозрачном хитоне. Но это была Кэт, его Кэт. Женщина, которую он изнасиловал, которую так долго искал, чтобы просить у нее прощения. А она, оказывается, зарабатывает себе на жизнь под этим непристойным балдахином, каждую ночь отдаваясь незнакомым мужчинам. Она шлюха. Бэрк несколько раз старательно повторил в уме это страшное слово, пытаясь в него поверить, но безуспешно. Он не мог заставить себя поверить в это, даже глядя на нее. Он покачал головой.

– Ты здесь не работаешь, – сказал он в третий раз.

Фраза прозвучала нелепо даже в его собственных ушах, но ему никак не удавалось сдвинуться с мертвой точки.

– Только не начинай сначала.

Ее дребезжащий смех прозвучал явно фальшиво. Бог ему свидетель, в этом костюме она действительно была похожа на шлюху. Хитон держался на одном-единственном шнурке, затянутом под грудью: шнурочек был так искусно завязан, что стоило только раз дернуть, и весь перед был бы открыт. В сущности, и сквозь хитон было видно почти все: очертания груди, соски, пупок, треугольник волос внизу живота. Чем дольше он смотрел на нее, тем дальше отступал еще недавно, всего минуту назад терзавший его вопрос о том, что она тут делает.

Бэрк отметил, что все еще может заставить ее краснеть. Ее лицо стало пунцовым под его пристальным взглядом. Но разве настоящая шлюха станет краснеть, когда на нее смотрит мужчина?

Он сел на один из стульев у стола и начал стаскивать с себя сапоги. Это зрелище потрясло Кэтрин. В своем воображении она представляла себе встречу с Бэрком только так: он приходит, она сообщает ему сведения, предоставленные Кэткартом, после чего он уходит. Дальше этого ее фантазия никогда не заходила. Если Бэрк действительно считает ее проституткой, он не захочет иметь с нею ничего общего. Как он может? Он же не простой смертный, а Его Высокопревосходительство Великий и Всемогущий Джеймс Бэрк, виконт, черт бы его подрал, Холистоун! Но как бы в противовес ее рассуждениям Бэрк развязал шейный платок и небрежно сбросил на пол камзол вместе с жилетом.

– Что это ты, черт возьми, делаешь?

– Вроде бы снимаю рубашку. Разве не похоже? – насмешливо спросил он, действительно принимаясь расстегивать пуговицы на груди. – Почему бы и тебе не раздеться? Хотя в таком наряде, я полагаю, время терять не придется. Успеешь разоблачиться за две секунды. Наверное, это удобно. Ну-ка посмотрим, как ты это сделаешь!

Он встал, подбоченившись, расставив ноги и придирчиво оглядывая ее. Ей этот взгляд показался оскорбительным до невозможности.

– Сними его, Кэт. Я за это заплатил и теперь хочу посмотреть.

Гнев жарким пламенем вспыхнул в ее груди:

– А я даю тебе целых пять секунд, чтобы убраться отсюда, самодовольная скотина!

Его искренний смех сбил ее с толку.

– И не надейся, – процедил Бэрк, подходя к ней.

После недолгих размышлений ему захотелось самому раздеть ее. У него даже пальцы зачесались от желания дернуть заветный шнурочек.

Кэтрин торопливо отступила, но вскоре оказалась в углу и уперлась спиной в стену между камином и кроватью. Она попыталась согнуть колено, чтобы двинуть ему в пах, но не сумела: он слишком тесно прижался к ней, места совсем не осталось. Лицо Бэрка сосредоточенно нахмурилось. На поверку выходило, что покрой платья не так прост, как ему показалось вначале.

– Зачем ты сюда пришел? – воскликнула Кэтрин, чувствуя, что шнурок развязывается, и в отчаянии застонала сквозь зубы. – Чего тебе от меня надо? Я думала, что наконец избавилась от тебя, черт бы тебя побрал!

Глаза Бэрка горели адским огнем, руки накрыли ее обнаженную грудь.

– Нет! – вскричала она, когда он принялся ласкать ее соски большими пальцами. – Будь ты проклят!

Ее голова раскачивалась из стороны в сторону, она изо всех сил вцепилась ему в запястья в безнадежной попытке его оттолкнуть. Бэрк поцеловал ее за правым ухом. Кэтрин отшатнулась от него, как от прокаженного, ударившись головой о стену.

– Только посмей, и я убью тебя! – истерически выкрикнула она.