Марина Ивановна хочет с ней познакомиться лично. Анна Андреевна после большой паузы ответила «белым голосом», без интонаций: «Пусть придет».
Цветаева пришла днем. Я устроила чай, немножко принарядилась, надела какую-то кофточку.
Марина Ивановна вошла в столовую робко, и все время за чаем вид у нее оставался очень напряженным. Вскоре Анна Андреевна увела ее в свою комнату. Они сидели вдвоем долго, часа два-три. Когда вышли, не смотрели друг на друга. Но я, глядя на Анну Андреевну, почувствовала, что она взволнована, растрогана и сочувствует Цветаевой в ее горе.
Ардов пошел провожать Цветаеву, а Анна Андреевна ни слова мне не сказала о ней. И после никогда не рассказывала, о чем они говорили.
Когда Пастернаку было плохо, ну, ссорился с женой или что-нибудь подобное, он уезжал в Ленинград и останавливался у Анны Андреевны. Стелил на полу свое пальто и так засыпал, и она его не беспокоила. Это было раза три, что я знаю.
В начале июня 1945 года я получила от Анны Андреевны открытку. Она поздравляла меня с Победой, и, как всегда, затрагивала на сжатом пространстве много тем. Между прочим писала: «Живу очень пустынно, вижу мало людей». Она предполагала вскоре увидеться со мной в Москве. «Ардовы зовут меня на дачу», – объясняла она. Но Анна Андреевна не приехала. Видимо, ждала демобилизации сына, который ушел добровольцем на фронт из Туруханска и дошел до Берлина.
2 августа 1945 г. Анна Андреевна писала Н. А. Ольшевской:
«Дорогая Нина Антоновна, мне очень стыдно, что я не откликнулась на Вашу чудесную телеграмму[226] и до сих пор не поблагодарила Вас и Виктора Ефимовича за Вашу неизменную доброту и дружескую заботу обо мне.
Право, я всего этого не стою.
Часто и нежно вспоминаю Вас обоих. Будьте здоровы и счастливы. Целую Ваших мальчиков. Напишите два слова. Ваша Ахматова».
Она приехала в Москву только весной 1946 г. Это было время ее публичных выступлений, проходивших даже не с успехом, а с триумфом. Она привезла с собой «Поэму без героя» и подарила на 'Ордынку' один машинописный экземпляр с надписью: «Дому Ардовых. 27 апреля 1946. Москва. Анна Ахматова». Она беспрестанно рассказывала о Леве, который, вернувшись осенью в Ленинград, жил вместе с ней. Появилась у нее и еще одна тема. Это – встреча с человеком, который на много лет занял большое место в ее лирике. Началось это с цикла «Cinque» (то есть пять стихотворений). Этот цикл Анна Андреевна отдельно подарила Нине Антоновне с такой надписью: «Дарю Н. А. О. на память о многих ночных беседах. А. 27 апреля 1946. Москва».
– Какая же связь этих стихов с вашими ночными беседами? – спрашиваю я Нину Антоновну, хотя это было уже ясно.
Нина Антоновна:
– Это было так. Она протянула мне переписанные ее рукой стихи и ни слова не сказала. Я прочла. Потом она прочла их мне, я была потрясена. И она сделала эту надпись. Впоследствии она говорила: «Я Вам 'Чинкве' подарила, но это еще не то. Я о вас напишу, обязательно напишу» [227].
Я ей все о себе рассказала в эти ночные часы. О своем прежнем замужестве, о семейной жизни с Ардовым. Анна Андреевна выслушала все это и сказала: «Да, да». И больше мы никогда об этом не говорили. Как она умела войти во всякую чужую жизнь и все понять!
– А вы ходили с ней на ее выступления в этот ее приезд?
Да. Когда она выступала в Колонном зале Дома союзов, из публики ее просили прочесть из «Четок» и «Белой стаи» и выкрикивали названия самых знаменитых стихотворений. Она делала перед собой отрицательный жест рукой, морщилась и чуть лукаво улыбалась.
– А «Поэму без героя» вы сразу полюбили?
Мне было дорого, что она ее привезла. Я, как и все ее стихи, ощущала ее всем сердцем. Но воспринимала как воспоминание о прошлом.
– А о «Реквиеме» вы слышали как о поэме?
– О таком названии раньше ничего не слышала. Знала только отдельные стихотворения, так же как, например, «С Новым годом, с новым горем». Часто Анна Андреевна, читая, помахивала рукой – это плохо еще.
Очевидно, вскоре после возвращения в Ленинград Анна Андреевна послала Нине Антоновне записку с «новой строфой» для «Поэмы без героя». Это двенадцать строк, начинающихся стихом: «Звук шагов, тех, которых нету…», но с небольшим разночтением по сравнению с окончательным текстом. Вместо последних трех строк: «Гость из будущего! – Неужели/Он придет ко мне в самом деле,/Повернув налево с моста?» – написано: «Гость из будущего! – неужели/Не пройдет и четыре недели – /Мне подарит его темнота?» Далее следует приписка: «Нина, очень Вас люблю и скучаю без Вас. Телеграфируйте, как Ваше здоровье и планы на лето. Целую Вас и детей. Привет Ардову. Ваша Анна. Спасибо за все».
– Нина, а как вы относитесь к этим постоянным добавкам переделкам «Поэмы без героя»? Я считаю, что они испортили первоначальную редакцию.
Нина:
– Последние строфы, сделанные уже в поздние годы, я не люблю. Может быть, как отдельные стихотворения они и хороши, но в «Поэме» они, по-моему, чужеродный элемент.
Тут уместно будет привести рассказ Татьяны Семеновны Айзенман, хотя в нем говорится о более позднем времени, но он характеризует отношение Нины Антоновны к «Поэме без героя» (привожу его в моей записи):
«В Комарове, в сумерки, сидели на крыльце – Анна Андреевна, Нина, Н. И. Ильина, я и еще кто-то. Это было в тот день, когда из Дома творчества приходила Маруся Петровых и был еще брат Нины, Толя. Все было очень хорошо; мы с Марусей ходили в продовольственный ларек, купили что-то, был импровизированный ужин. И Анна Андреевна была очень довольна. 'Как хорошо, что мы без взрослых', – приговаривала она, имея в виду своих ленинградских домочадцев.
Анна Андреевна сказала: «Я хочу, чтобы Нина прочла вам поэму. Нина читает 'Поэму без героя' лучше всех». А Нина говорит Анне Андреевне: «Я при вас не могу, я стесняюсь». – «Ну, хорошо, я уйду»,– и она вошла в дом. Мы остались на ступеньках, а Нина своим хрипловатым прокуренным голосом читала, действительно очень хорошо, вдохновенно, 'Ты в Россию пришла ниоткуда' и другие куски».
Но вернемся к 1946 году. Август. Рассказывает Нина:
– Я была с мальчиками в Коктебеле. И все шлю Виктору письма и телеграммы. Спрашиваю, как Анна Андреевна, приехала ли она уже в Москву или собирается! Получаю от него телеграмму: «Дура, читай газеты». И я прочла постановление (о журналах «Звезда» и «Ленинград», о Зощенко и Ахматовой). Немедленно стала собираться домой. Было трудно сразу достать билеты, с детьми… Приехала, стала пытаться пробраться в Ленинград (тогда еще были пропуска). Прошло еще несколько дней, пока я приехала к ней. Пробыла у Анны Андреевны три дня и привезла ее к нам в Москву. И когда мы шли по Климентовскому переулку, встречали писателей, они переходили на другую сторону.
Сурков мне говорил: «Как я вам благодарен, что вы ее привезли к себе».
А потом приехал из экспедиции Лева, и они вместе уехали в Ленинград.
Только 19 февраля 1947 года приходит посланная с оказией записка от Анны Андреевны:
«Моя Нина, как давно я ничего не знаю о Вас. Это очень скучно. Я долго и тяжело болела осенью, потом встала, как ни в чем не бывало, теперь опять хвораю. Занимаюсь Пушкиным – «Маленькими трагедиями» и «Повестями Белкина».
Целую Вас – привет Вашему милому дому.
Ваша Ахматова».
