Поднявшись на ноги, я оглянулась вокруг, но сейчас окружающий пейзаж уже не давал спокойствия, а наоборот подстёгивал к действиям. Подойдя решительным шагом к Хану, я вскочила в седло и направила его к дому. С каждой секундой в душе росла уверенность, что я должна видеть лица тех, кто уже больше никогда не вырастет, не скажет слова любви, не обнимет своих родителей или дорогих людей, не увидит яркого солнца, и не подарит улыбку любимому человеку, потому что когда-то мне захотелось заработать сто пятьдесят тысяч долларов, которые в принципе и не так нужны мне были.
Оказавшись возле дома, я быстро сняла с Хана седло и дала ему полную волю, оставив щипать траву на лугу.
Вбежав в дом, я подошла к компьютеру и сев, прислушалась к себе. 'Стоит или нет? Ведь раньше эти люди были для меня безликими, и я обращала внимание во сне только на их глаза, а остального как бы и не видела. Что случится, когда я буду знать каждого из них в лицо? Станет легче или только хуже?'.
Закрыв глаза, я откинулась на спинку стула, ища в своей душе ответ на этот вопрос. 'Ты несёшь ответственность за судьбы, которые меняешь, поэтому всегда думай, прежде чем что-то делать' — в голове раздался назидательный и мягкий голос бабушки. 'А я не думала, и это для меня наказание! Я должна знать каждого из них в лицо и по имени!'.
Включив компьютер и выйдя в интернет, я задала в поисковике дату авиакатастрофы. Тут же на мониторе отобразились все результаты поиска и я, тяжело вздохнув, нажала ссылку на официальный сайт, созданный в память о погибших.
Уже два часа я всматривалась в лица погибших. Внутри всё окаменело от горя. От слез на глазах была пелена, и я выкурила уже пачку сигарет, читая воспоминания родных и близких. 'Я принесла намного больше горя, чем думала!' — душа кричала от боли и этот голос, уже нечем нельзя было заглушить.
После отъезда из Москвы я не пила спиртного, но сейчас мне захотелось напиться так, как никогда раньше.
Поднявшись, я на негнущихся ногах подошла к шкафчику, где стояло спиртное. Открыв дверцу, я схватила первую попавшуюся бутылку вина и, вытащив штопором пробку, прямо из горлышка сделала первый глоток. Вкуса я не чувствовала, потому что во рту была горечь — только что я прочитала воспоминания о мальчике, мать которого умерла от инфаркта прямо перед камерой, на моих глазах, в тот памятный день.
'Боже, я монстр, и никогда в жизни я уже не буду нормальным человеком!'. Сделав ещё один глоток, я прислонилась к стене и, бессильно съехав на пол, уставилась в одну точку. 'Столько детей! Как же так? И своего ребёнка я тоже убила тогда, вместе с отцом? Кто он?'.
С трудом поднявшись, я пошла назад к компьютеру и, сделав ещё пару глотком, стала выискивать среди жертв парней своего возраста или чуть старше. Таких было пять человек, но трёх я сразу отмела, потому что они были не моего типа. А вот два парня относились к тем мужчинам, которые могли мне понравиться — оба темноволосые, высокие, атлетичного телосложения, с открытыми и добрыми улыбками. Вглядываясь в их фотографии, я почувствовала, как по лицу с новой силой потекли слёзы. 'Кто-то из них мог дать мне ту малышку. Моего маленького белокурого ангелочка'.
Казалось, что от сердца по чуть-чуть отрезают маленькие кусочки, чтобы причинить мне больше боли, но эта боль не могла убить меня, и это было самым страшным.
До боли в глазах я всматривалась в фотографии парней и пыталась представить первую встречу с каждым из них, нашу первую ночь и то, как кто-то из них забирает меня из роддома с нашей малышкой. Но всё что видела — это то, как я принимаю тот заказ и получаю чек, подписывая всем смертный приговор.
Делая глоток за глотком из бутылки, я почувствовала, как внутри растёт злость на саму себя, и хотелось сделать хоть что-то, чтобы избавится от боли. Поднявшись на ноги, я покачнулась, оглядываясь вокруг, в поисках предмета, на котором можно сорвать злость, и увидев открытую дверь в ванную, усмехнулась. Там было то, что связывало меня с моей прошлой жизнью и каждое утро мозолило мне глаза.
'Сегодня именно тот день, когда надо окончательно поставить все точки над 'i'!'. Не выпуская бутылку вина из рук, я направилась туда и, схватив чёрный парик, который одевала, когда проворачивала свои мерзкие делишки, вернулась к столу за зажигалкой.
— Ты тоже участвовал во всём этом, а теперь тупо висишь на пластмассовой башке в ванной комнате? Классно устроился! Счас я тебе устрою казнь! Я горю в аду и тебя туда же отправлю! — бормотала я, покачиваясь.
Выйдя на улицу, я взяла парик в левую руку и, зажав бутылку вина между коленей, подожгла его. Отбросив зажигалку, я взяла бутылку и опять начала пить вино из горлышка, наблюдая, как тлеет парик. Основание, на которое крепились волосы вспыхнуло, и я с удивлением смотрела, как мою руку лижет огонь. Боли почему-то не было.
— Идиотка! Ты что делаешь! — раздался злой мужской голос, а потом последовал удар по левой руке, и горящий парик упал на землю.
Я медленно повернула голову и увидела рядом с собой мужчину лет двадцати семи — двадцати восьми. 'Ого! Такой самец и в наших глухих краях?'.
Мужчина действительно не вписывался в окружающий меня мир. Он был одет в штаны цвета хаки, белую майку, жилет такого цвета, как и штаны, а на ногах были обуты военные берцы. Он походил на военного, но тёмно-каштановые волосы были не такие короткие, и чувствовалась рука дорого мастера. Да и весь внешний вид говорил о том, что такие ухоженные типчики, как он, вряд ли будут служить в армии, хотя по его взгляду чувствовалось, что он привык подчинять, а не подчиняться.
Осматривая его накаченные мускулы на руках, холодный взгляд голубых глаз, и решительно сжатые губы, я почему-то промямлила:
— Хочу ребёнка.
— Прямо сейчас? Протрезвей сначала, дорогуша! — поморщившись, ответил он. — Бегом в дом. Надо обработать ожоги.
Перед глазами всё плыло и я, кивнув, пошатываясь, пошла в дом.
Глава 3
И опять самолёт. Все мечутся в панике, а на меня смотрит малышка, и я боюсь не дойти к ней до падения. Только теперь прижимая её к себе, я чувствую жгучую боль…
— Простите! — я проснулась от собственного крика, и тяжело дыша, села в кровати.
'Боже. Ну когда всё это закончится? Сколько можно меня мучить?' — приложив руку к сердцу и чувствуя его тяжёлые удары, я попыталась стряхнуть с себя остатки сна.
— Ни днём, ни ночью от тебя нет покоя, — раздался спокойный мужской голос и я оцепенела.
Медленно повернув голову к двери, и сфокусировав взгляд, я удивлённо посмотрела на мужчину, стоящего в дверном проёме.
Тут же вспомнилось торжественное сожжение парика, появление этого мужчины и то, как он что-то недовольно бормотал, обрабатывая мою руку. Руку… 'Так вот что так болит?' — я бросила взгляд на забинтованную левую ладонь и поморщилась от жжения. Дергающая боль отдавалась в висках, а во рту была пустыня.
— Пить хочу, — прокаркала я не своим голосом.
— Да? Тебе вина опять налить, или ты и воду иногда пьёшь? — с сарказмом спросил он.
'Всё ясно! Блюститель морали, который хочет поучить меня жизни. Ненавижу, когда мне что-то указывают, или разговаривают со мной таким тоном' — во мне поднялась волна злости.
— Обычно я пью водку, — с не меньшим сарказмом ответила я. — Это вчера решила устроить своей печени выходной.
Поднявшись с кровати, я направилась к выходу, но он преградил мне путь и, сощурившись, посмотрел в глаза. Его полный отвращения взгляд ещё больше разозлил меня, и я бросила сквозь зубы:
