дома только две квартиры, и каждая из них двухуровневая.

На первом этаже был большой холл, который плавно переходил в гостиную. Она была отделана в персиковых тонах и со вкусом подобранная мебель, а также большие панорамные окна, создавали чувство простора. Чуть дальше была кухня, оборудованная по последнему слову техники, небольшой спортивный зал, в котором помимо пары тренажёров стоял ещё и бильярдный стол, огромная ванная комната и небольшая комнатка, которая, по-видимому, использовалась, как кладовая.

А на втором этаже было четыре спальни, каждая из которых имела отдельную ванну и гардеробную.

Сева сразу завёл меня в свою спальню и, подмигнув, кивнул на кровать.

— Ну, как? Подойдёт?

— Кошмар, у тебя, что склонность к гигантизму? — чопорно спросила я, глядя на огромную кровать. — Это самое настоящее лежбище.

Он улыбнулся и, подойдя сзади, обнял меня, а я продолжила осматривать комнату. 'Стильненько' — подумала я глядя на стены, отделанные в пастельных тонах, лепнину на потолке, изящную мебель из дуба и пушистое ковровое покрытие, в котором тонули ноги.

— А если честно, твоя квартира мне нравиться. В ней много света и она очень просторная, а самое главное, очень уютная, — сказала я и, повернувшись к Севе, поцеловала его в губы.

— Рад, что тебе понравилось, — ласково ответил он. — Но ввиду того, что у нас скоро будет ребёнок, она нам больше не подходит…

— Тут же есть ещё три спальни, или тебе уже тесно стало? — перебив его, удивлённо спросила я.

— Нет, просто хочу, чтобы наш ребёнок рос на свежем воздухе, а не в бетонной коробке, поэтому завтра же приступлю к поискам дома для своих девочек…

— Севушка! — раздался женский голос с первого этажа. — Вы где?

— Нина пришла, идём, познакомлю вас, — сказал он, а потом крикнул: — Уже спускаемся!

Неожиданно для себя я почувствовала, что волнуюсь. 'Она для Севы член семьи и её мнение он в любом случаи будет учитывать. А вдруг я ей не понравлюсь?'.

На первом этаже, возле лестницы, нас ждала женщина лет пятидесяти пяти. Невысокого роста, чуть полноватая, с сединой в коротких волосах и тёмно-синем платье, она производила приятное впечатление, но я со страхом посмотрела на неё.

— Бог мой, деточка, какая же ты худая! — всплеснув руками, воскликнула она. — Негоже это носить под сердцем ребёнка и быть такой худенькой. Ну, ничего, ты ещё родишь не одного богатыря для Севушки, я уж об этом позабочусь. Пошли-ка быстренько на кухню. Я съездила, купила тебе хорошего домашнего творожка, — она подошла ко мне и, взяв на руку, повела на кухню. — Но сначала ты поешь бульончика.

Усадив меня за стол, она начала хлопотать по кухне и не давая мне вставить даже слово, чтобы поздороваться, говорила:

— Всё у нас будет хорошо! Наконец-то мой мальчик решил обзавестись семьёй и подарит мне внуков…

— У нас будет девочка, — весело сказал Сева, заходя следом за нами.

— Ой, это ещё и лучше! — она с любовью посмотрела на меня, но потом нахмурилась. — Но чтобы родить её ты должна хорошо кушать.

Внезапно я словила себя на мысли, что эта женщина чем-то напоминает мою бабушку. Такой же мягкий взгляд, искренняя забота и переживание в голосе, спокойные, уверенные движения — всё это давало ощущение душевного тепла исходящего от неё, по которому я так скучала после смерти бабушки и которое когда-то не ценила. Улыбнувшись, я ответила:

— Согласна, и готова слушать и повиноваться вам во всём.

Она повернулась ко мне, и внимательно посмотрев в глаза, сказала Севе:

— Наконец-то тебе встретилась хорошая девушка.

— Да, наконец-то, — он улыбнулся и сел напротив меня. — Только, что-то я уже ревную, ты за пять минут успела завоевать её сердце полностью, а у меня всё это никак не получается. Со мной она так быстро не соглашается и всячески подчёркивает, что повиноваться мне не собирается.

Нина широко улыбнулась и, подойдя к нему, взъерошила его волосы.

— Так и должно быть мальчик мой!

Жизнь превратилась в сказку. Сева окружил меня такой заботой и любовью, что мне было даже стыдно поддевать его или перечить ему в чём-либо. 'Боже, превращаюсь в послушную курицу наседку' — иногда думала я, но эта мысль не злила меня, а скорее смешила. Максимум, что мы сейчас делали — это устраивали шутливые пикировки, которые заканчивались страстными поцелуями и заверениями в безграничной любви.

Просыпаясь по утрам, и глядя на своего любимого, я чувствовала, что любовь к нему с каждым днём становиться всё больше и казалось, что она уже не может умещаться в груди и сердце взорвётся от неё. Мне так хотелось говорить ему о ней, и что особенное делать для него, но слова казались банальными и не передавали всех чувств к нему, а что-то делать мне не давала Нина, боясь, что со мной или с ребёнком что-то случиться.

С ней у нас действительно наладились прекрасные отношения. Она на самом деле оказалась очень доброй и заботливой женщиной. Взяв и меня под опеку, она чуть ли пылинки не сдувала и постоянно старалась побаловать чем-то вкусненьким. Иногда мне казалось, что если ей дать волю, то она меня и с ложечки начнёт кормить. Нина даже переехала к нам в квартиру, чтобы всегда быть под рукой, как она выражалась. Благодаря её стараниям уже через две недели после переезда я набрала вес, который у меня был до беременности, а потом вообще начался праздник желудка, потому что доктор снял все ограничения в пище.

Теперь, если Сева был на работе, а у меня не было дел, я сидела на кухне и хомячила то яблоко, то морковку, то оливки, то ещё что-нибудь, слушая рассказы Нины о родителях Севы и о нём. И чем больше узнавала, тем больше гордилась им и тем, что он успел добиться за десять лет, а к Нине уже испытывала чуть ли не собачью привязанность, за всё то хорошее, что она делала для нас с ним.

На шестнадцатой неделе беременности, в начале ноября месяца доктор подтвердил, что будет девочка и у меня наконец-то начал расти животик. И всё было бы хорошо, но на меня свалилась новая напасть — теперь я постоянно клевала носом и хотела спать.

Сева откровенно веселился глядя на меня, и ему не раз приходилось относить меня на руках в кровать, потому что я засыпала на диване в гостиной. А Нина стала по утрам ходить со мной гулять, говоря, что я могу заснуть на какой-нибудь лавочке в парке.

Доктор говорил, что это нормально, но меня это здорово злило. Дел было много, а из-за этих спячек и сонного состояния я не успевала сделать и половины задуманного, особенно после походов по магазинам.

Сева полностью поменял свой рабочий график и уже часам к двум старался освободиться, а иногда и вообще не ездил туда, говоря, что работа фирмы отлажена как хороший часовой механизм, и он, в конце концов, имеет право наслаждаться жизнью, иначе для чего он пахал, как проклятый, десять лет.

Он наотрез отказался перевозить из моей квартиры кроватку и некоторые детские вещи, которые я уже успела купить, аргументируя это тем, что ему и самому интересно всё это покупать. И началась мои хождения по магазинам по второму кругу, потому что он, видите ли, растягивал удовольствие, не желая покупать всё сразу.

Приезжая домой после обеда он забирал меня и вёз в очередной магазин, а там начиналось представление. Через две недели у продавцов в некоторых магазинах начиналась истерика при нашем появлении, потому что Сева мало того, что задавал массу вопросов, он ещё и требовал сертификаты качества, с санитарными заключениями и скрупулёзно их изучал на предмет вредных веществ. Я первое