подошёл ко мне и, обняв, прошептал:

— Прости, я не знал.

— Надо уметь слушать, когда тебе что-то пытаюсь сказать, а не перебивать, — пробуя отпихнуть его, сказала я. — Мне сто лет не нужна твоя опека и не интересует твоё мнение. Отпусти!

— Нет, не отпущу, — тихо сказал он и ещё сильнее прижал меня к себе. — Прости ещё. Мне так жаль, что тебе было так плохо, и ты была одна. Я тебя больше никогда не брошу и буду рядом, обещаю.

От его ласкового и полного раскаяния шёпота по спине побежали мурашки, а из глаз с новой силой полились слёзы, но уже не от злости, а от жалости к самой себе и радости, что Сева был рядом.

— Мне было так плохооо! Ты не представляешь, — шмыгая носом, пробубнила я, уткнувшись в его плечо. — И так страшнооо! Я волновалась за ребёнка!

— Верю, солнышко, — нежно сказал он. — Но теперь я рядом и всё будет хорошо, обещаю.

— А как же твои Инги-Светы? — я заглянула ему в глаза, и замерла, как в ожидании приговора.

— С Ингой я расстался ещё до встречи с тобой, — с мягкой улыбкой ответил он. — А со Светой у меня никогда ничего не было, и быть не могло.

— Честно?

— Честно, — серьёзно ответил он, а потом наклонился и поцеловал меня.

Его мягкие, горячие губы нежно прикоснулись к моим губам и я начала таять от счастья. Целуя его в ответ, я положила руку ему на затылок и боялась хоть на секунду оторваться от его губ. 'Боже, счастье то какое. Он рядом!'. Сева тем времен просунул руки под одежду и начал поглаживать меня по спине, отчего у меня тут же сбилось дыхание и по коже побежали мурашки.

— Тебе любовью можно заниматься? — тяжело дыша, спросил он.

— Эээ… Не знаю, — растерянно ответила я. — Такого вопроса я не задавала. Сейчас, подожди!

Дрожащими руками я вытащила из сумочки телефон и, найдя номер доктора, набрала его.

— Да, Айрина Романовна?

— Эдуард Семёнович, а мне можно сексом заниматься? — быстро спросила я.

— Хм, вообще-то можно, но слишком усердствовать не стоит…

— Спасибо вам! — дослушивать я не стала и, нажав отбой, счастливо посмотрев на Севу, кивнула.

— Ммм, солнышко, как же я по тебе скучал, — он улыбнулся в ответ и, поцеловав, подхватил меня на руки. — Какая из комнат твоя спальня?

— Там, — я указала направление и с любовью посмотрела на него.

Открыв ногой дверь, он аккуратно поставил меня на ноги возле кровати и стал раздевать, а я нетерпеливо стала расстёгивать пояс на его джинсах, зная, что сейчас получу море наслаждения и океан нежности, которых мне так не хватало три последних месяца. 'Нет, всю жизнь!' — поправила я себя, отвечая на поцелуй.

Голова приятно кружилась, во всём теле была лёгкость, и я зажмурилась от счастья. Лёжа на груди Всеволода, я наслаждалась ощущениями и улыбалась.

— Когда тебе к врачу на приём? — спросил он, поцеловав меня в макушку.

— Девятнадцатого октября. А что?

— Пойду с тобой. Хочу поговорить с врачом.

— Ты что мне не доверяешь? Думаешь, я тебе вру? — оскорбленно спросила я и попробовала соскользнуть с него.

— Куда?! Лежать! — не давая мне лечь на кровать, сказал он и прижал к себе. — Доверяю, естественно, но меня волнует твоя худоба. Это ненормально быть на третьем месяце беременности такой худой. Ты и раньше была худощавой, а сейчас вообще стала тщедушной.

— Я не тщедушная, — мне стало обидно от его слов. — Не нравиться, никто не держит. Отпусти!

— Ага, сейчас! Даже не надейся, что отпущу, — улыбнувшись, ответил он. — Мне всё нравится, но я тебя откормлю до нормального состояния.

— Я сама себя откормлю. Правда две недели надо посидеть на специальной диете, чтобы восстановилась нормальная работа желудка, а вот потом я уже оторвусь по полной, — мечтательно сказала я. — Ты ещё и жаловаться будешь, что я растолстела.

— Жаловаться я не буду, а буду дразнить тебя китом. Нет, не китом, а бегемотиком. Будешь моим личным солнечным бегемотиком.

— Как скажешь, я тогда тоже для тебя придумаю какую-нибудь кличку.

— Почему-то я не сомневаюсь, — рассмеявшись, ответил он. — Как же я скучал по тебе и твоему острому язычку, — посмотрев на него, я показала ему язык и улыбнулась. Он подтянул меня выше и сказал: — А ещё раз так сделай.

Я опять показала язык, и он тут же положив мне руку на затылок, впился в губы жадным поцелуем. По телу опять пошли горячие волны наслаждения, и я стала отвечать на поцелуй. Внизу живота снова образовался комок, и чем больше страсти было в поцелуе, тем больше он рос, и я уже начала изнывать от желания.

Сева уложил меня на спину и, наклонившись, внимательно посмотрел в глаза. Положив мне на живот руку, он начал его поглаживать, а потом рука скользнула ниже и я судорожно втянула воздух, получая удовольствие от его ласк.

— Я люблю тебя, — прошептал он и, наклонившись, запечатлел на моих губах самый жаркий поцелуй.

Я так долго ждала этих слов, что услышав их наконец-то, неожиданно для себя почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

— И я тебя люблю, — ответила я и шмыгнула носом.

Всеволод неожиданно рассмеялся и, обняв меня за плечи, сказал:

— Каждый раз я не знаю чего от тебя ожидать. Я только что признался тебе в любви, а ты плакать стала, — он осторожно стёр слезинку.

— Знаешь, как я ждала этих слов? — пробурчала я. — И потом, я беременна, и мой организм получает двойную дозу женских гормонов, поэтому я очень сентиментальна последнее время.

— Если так ждала этих слов, то почему первая не сказала? — он серьёзно посмотрел на меня.

— Ещё чего! Дурочку нашёл признавать в любви мужчине, у которого есть другая. Я лучше язык себе откушу, чем скажу такое, тем более, впервые в жизни, — стеснительно произнесла я.

— То есть, пока я бы не сказал это сам, ты бы молчала?

— Естественно!

— Чудесно! — он улыбнулся. — Так бы всю жизнь могли прожить, кусая самих себя за языки, — он снова поцеловал меня, а потом отстранился и с интересом посмотрел на меня. — Хм, я что первый, кому ты призналась и кого полюбила?

— Ну, вообще нет. Это я для красного словца сказала, — ответила я и хитро посмотрела на него. Он сразу недовольно поджал губы, и я с улыбкой продолжила: — Ты второй. Такое раньше я говорила только бабушке и любила только её, но как ты понимаешь, совсем в другом контексте.

— Ох, любишь ты меня помучить, — счастливо улыбнувшись, ответил он. — Нашёл себе на старости лет головную боль.

— Да уж, — картинно вздохнув, я с показным раскаянием посмотрела на него и тут же добавила: — Обещаю и дальше тебя мучить и создавать, как можно больше головной боли.

Он приложил свою ладонь к моей щеке и с любовью посмотрел на меня, а потом удивленно спросил:

— Подожди, а почему двойная доза женских гормонов? Ты уже знаешь пол ребёнка?

— А чего его знать то? У нас только девочки рождаются, — ответила я. — По крайней мере, последние семь поколений.