Потому что зрители не хотят спорить, они хотят верить. И если вы даете им основание волноваться и переживать за судьбы героев, они готовы верить во что угодно.

Мы в самом начале увидели, что из-за этих виз убиты два человека. Полиция перетряхивает весь город, важные немцы специально приехали из Берлина. И два главных персонажа – Рик и Угарте – серьезно озабочены этими визами, а мы понимаем, что уж эти-то люди знают, что важно в мире этого фильма. Как мы можем сомневаться в важности этих виз? Никто и не сомневается. Все несколько сот миллионов зрителей, а может, их и больше миллиарда, которые видели фильм за шестьдесят последних лет, все съели это с удовольствием.

Вот что такое МакГаффин.

Это великолепно, мастерски сделано, с пониманием того, что зрители хотят верить и получать удовольствие от фильма. И это действительно работает. Это заставляет Ильзе идти к Рику и просить, умолять, угрожать и признаваться в любви. А Рика заставляет рисковать, спасать любимую, жертвовать собой, придумывать интригу, убивать врагов и изменять свою жизнь.

Что угодно может быть МакГаффином. Но лучше всего эту роль исполняет деталь. И чаще всего МакГаффин – это деталь.

Хичкок, конечно, был не первым, кто додумался до этого. Задолго до него эту идею выразил Андерсен – автор гениальных деталей.

Несчастная бродяжка стучится ненастной ночью в дверь королевского дворца. Она просит ночлега, уверяет, что она принцесса. Как это проверить? Королева не расспрашивает принцессу о предках, не проверяет знание этикета. Она кладет ей под перины маленькую горошину. И эта Деталь до утра не дает уснуть измученной девушке. А утром горошина

сказочно переворачивает жизнь несчастной бродяжки. Она станет королевой – горошина доказала, что она настоящая принцесса, чувствительная и нежная, как и положено аристократке из королевского рода.

Горошина – МакГаффин.

Вспомните туфельку, потерянную Золушкой, когда она бежит с бала. Без нее Золушка со всем ее очарованием исчезла бы из памяти принца. А деталь сохраняет чувственный аромат события. Событие через деталь пахнет как духи «здесь и сейчас». Туфелька – это прекрасный МакГаффин. Причем совершенно абсурдный. Все, что подарила Золушке фея, исчезло в 12 часов ночи. Карета снова стала тыквой, кони – мышами, форейтор – крысой. А туфелька почему-то осталась. И нас это совершенно не смущает. Почему? Потому что мы хотим, чтобы Золушка стала счастливой. Это важнее для нас, чем какие-то логические мелочи.

Но в истории драмы есть пример МакГаффина и покруче. Естественно, что мы найдем его у Шекспира – гения, который лучше всех понимал поэзию драмы и ее возможности.

Джульетта загнана в тупик. Ей нет спасения. У нее нет выхода. Ее тайный муж изгнан из города за убийство ее брата. А отец заявляет, что Джульетта должна выйти замуж за графа Париса – давно обещанного ей жениха. Не может она предать свою любовь, совершить смертный грех двоемужества! Полный абзац. И некому помочь бедной девочке. Нет, есть такой человек – это монах Лоренцо. Он уже спас однажды ее любовь, тайно обвенчав с Ромео. Он умный, добрый, он все знает. Мы ему верим. Теперь он предлагает еще один выход из тупика. Джульетта должна принять некое снадобье. На одни сутки оно превратит Джульетту в подобие хладного трупа. У нее остановится дыхание, она будет пол

ностью безжизненной. За это время ее похоронят. А через сутки она как ни в чем не бывало оживет и будет счастлива.

Вы слышали хреновину более нелепую, чем эта? Что это за лекарство такое? Не может человек охладеть, как труп, и не дышать сутки. Полный абсурд. Конечно, абсурд, потому что это МакГаффин. Мы так хотим, чтобы Джульетта была счастлива с Ромео, что готовы поверить чему угодно.

Представляю, как волновались и плакали над этим МакГаффином современники Шекспира. Но проходят столетия. На экраны выходит фильм «Ромео и Джульетта», потом еще один. И каждый становится культовым, собирает миллионы восхищенных поклонников, получает признание и премии.

Бернард Шоу прекрасно сказал о Шекспире: «Когда что-то вам кажется нелогичным, забудьте о логике, слушайте музыку».

МакГаффин это не расчет. Это прозрение, поэзия и музыка драмы.

Кстати, об абсурде.

Все наши разговоры о структурах и конструкциях деталей могут показаться чрезмерно рациональными. Но вот что об этом сказал самый, казалось бы, рациональный режиссер Альфред Хичкок в беседе с Трюффо.

ТРЮФФО. Очевидно, что фантазия абсурда – ключевая составляющая вашей формулы создания фильма.

ХИЧКОК. Дело в том, что абсурд – мое кредо!! Я мечтал снять длинный трэвеллинг с диалогом Кэри Гранта с одним из заводских рабочих, когда они идут вдоль конвейера. Они могут беседовать, скажем, о мастерах. Рядом с ними идет сборка автомобилей, деталь за деталью. Наконец, «форд», рожденный на глазах наших героев и наших зрителей, готов сойти с линии. Они смотрят на него и не могут сдержать восхищенного удивления, открывают дверцу – и оттуда вываливается труп!

ТРЮФФО. Блестящая идея!

ХИЧКОК. Откуда же взялось тело? Конечно, не из машины, ведь они и мы с вами видели, как она собиралась буквально с первого болта! Труп падает ниоткуда! Понимаете?! И это может быть труп того самого мастера, о котором они рассуждали.

ТРЮФФО. Чудный образчик абсолютного ничто! Почему же вы расстались с этим замыслом? Не потому ли, что этот эпизод удлинил бы картину?

ХИЧКОК. Дело было не в продолжительности фильма. Беда в том, что он не укладывался в сюжет. Сцена может быть сколь угодно невероятной сама по себе, но она должна вписываться в контекст!'

Дело, как видите, в том, чтобы любой абсурд, любую фантазию, которая придет в вашу голову, грамотно развить, сделать съедобной для зрителя. Все должно быть аппетитной пищей для развития эмоций. Этому и служит ремесло рассказчика историй.

Есть детали, которые так же важны, как и сами актеры. Детали, у которых в фильме главные роли. Для этих деталей/пишут сценарии. Они превращаются в архетипы.

Например, у испанского режиссера Луиса Берланги есть известный фильм «Кукла». В этом фильме зубной врач до того насмотрелся в гнилые рты своих клиенток, что живые женщины вызывают у него только отвращение. Он выписывает по почте огромную куклу, в человеческий рост. Очень привлекательную, всю из мягкого пластика, с резиновым ртом, который можно открыть, сжав ей щеки. И во рту, представьте, ни одного зуба. Врач покупает этой кукле подвенечное платье и женится на ней. Ритуал свадьбы, впрочем, разыгрывается в доме у врача. Но все идет по полной программе: флер д'оранж с фатой на голове невесты, обручальное кольцо на ее пальце, Мендельсон на патефоне. Сам доктор в смокинге с бабочкой, хотя и без брюк. Но это единственное упущение. Потом наступает брачная ночь. Подробности смазаны, но общее впечатление – доктор доволен молодой. Танцует с ней, беседует, возит ее по городу в автомобиле, ревнует к прохожим. Но тут соседи рабочие подсматривают в окно за странной парочкой и в отсутствие доктора крадут куклу. И она, естественно, безвольно подчиняется рабочим. Когда они обнаруживают, что у куклы есть все, что полагается иметь женщине, радость их не знает границ. Они напиваются и по очереди насилуют куклу. А потом выбра

сывают ее во двор. Доктор находит ее на свалке опозоренную. Он не может простить ей измены. Садится с ней в машину и топится в Сене. Машина и доктор в ней остаются под водой, а кукла через некоторое время всплывает и плывет по реке.

Такой роли может позавидовать актриса. Она холодна, а вокруг бушуют страсти. Все отыграно сюжетом и другими персонажами.

«Кукла» – не экзотическое исключение. В мировой литературе есть пример, когда деталь-персонаж находится в центре одной из самых трогательных любовных историй. Мы уже касались ее – это «Шинель» Гоголя. Для нас она интересна тем, что роль шинели разработана с большой подробностью. Именно как деталь-персонаж. Мы уже разбирали драматические перипетии этой роли. Посмотрим теперь на