души.

И так как всего знать вы не можете, структура помогает вам. Она обращает внимание на самые важные моменты жизни характера, которые сближают его со зрителями.

Раньше в кино режиссеры, которые много репетировали, были уважаемы. Мастера – одну душу вынут из актеров, другую вложат. Инженеры человеческих душ. Но вот железный занавес заколебался. В первую же щель проникли французы. На неделю французского кино приехал легендарный гений кино Рене Клер. И самый уважаемый мастер российских репетиций режиссер Юлий Райзман спрашивает у

него:

– Скажите, а как вы репетируете с артистами? По какой системе?

– Репетировать? С артистами? А зачем? Я от них не требую ничего такого, чтобы они не могли сделать сразу.

Все растерялись. Потом стали объяснять друг другу:

– Ну он же технарь. Это он сказал: «Фильм закончен, осталось его снять». Он все расписывает заранее, по минутам. Ха-ха-ха.

А где же нутряное? Где душа? Где рождение образа из зерна характера?

В России при коммунизме фильмы снимались бесконечно долго. Полгода съемок считалось нормой. Год – ничего страшного. Студии работали как государственные учреждения. Все на зарплате. Важно выполнить план. сдать 40 единиц за год... А качество? Если начальство не сердится, если вредных мыслей нет, значит, качество хорошее. Гарантом качества были безразмерные репетиции. Режиссер искал искусство. С большого и идеологически правильного 'И'.

Допустим, политрук выскакивает из окопа и кричит:

– За Родину! За Сталина!

Солдаты с просветленными лицами поднимаются из окопа и с максимальным воодушевлением кричат:

– Ура-а-а!

В небе взрываются белые пиротехнические облачка. Одни и те же облачка «обслуживали» войну 1812 года. гражданскую и Великую Отечественную. Но чувства можно было обновить на репетициях.

Политрук в окопе, пригибаясь от вражеских пуль, собирал солдат и тихо,вдумчиво говорил:

– Ребята, что я вам скажу перед атакой?

– Что, товарищ лейтенант?

– Вы вдумайтесь в эти слова. Они простые, но в них глубокий смысл...

– Какой,товарищ лейтенант?

И лейтенант со слезами, естественно скупыми, шепчет:

– За Родину... и... и... ну...

– За Сталина? – спрашивает молодой солдатик. А старики снисходительно треплют его по плечу:

– Конечно, это же одно и то же!

– Ура? – шепчет лейтенант.

– Ура! – вполголоса отвечают солдаты.

– Ура-а-а!!! – грозно разносится над окопом. Солдаты с просветленными лицами кидаются на врага.

А режиссер привинчивает на пиджак очередную медаль лауреата. Технологический прием этой репетиции называется ''обратный ход':

прошепчи то, что полагается кричать, сядь, когда надо встать. А еще лучше ляг, уткнись в землю и вскочи с изменившимся лицом. Этот прием и сегодня хорошо работает. Но раньше он помогал в борьбе со штампами, со временем он сам стал штампом.

Однако Брехт предложил универсальный метод, как на репетициях найти в действиях живую непредсказуемость. Это называется: ''Только не Б'. Актер сделал 'А'. Все, естественно, ждут , что он сделает 'Б'. Все что угодно, только не 'Б'. Придите к необходимому действию нетривиально, неожиданно. Хороший метод, если есть время порепетировать и свежие идеи.

Сейчас все по-другому. Снимать надо быстро. 6-10 недель при хорошей подготовке достаточно. Центр проблем перемещается в подготовительный период. Там вырабатывается проект фильма. Фильм делится на сцены, сцены делятся на кадры. И всему определяется цена – время. Репетиция в этом порядке съеживается, теряет свой былой авторитет. Хорошо бы не выплеснуть с водой ребенка.

В театре режиссер на репетиции в любой момент может изменить любую деталь.

А в кино все делается шаг за шагом, сразу и навсегда. В снятом кадре ничего изменить нельзя.

Поэтому репетиция перед съемкой – это последний шанс для режиссера проверить решение, избавиться от ошибок, развить характеры, вдохнуть в героев глоток жизни, быть может решающий.

Репетиция в фильме – едва ли не самая дешевая часть проекта. А эффект от нее может быть огромным. Главный доход в искусстве приносят таланты, и репетиция – это место, где талант расцветает. Для многих это совсем не очевидно.

Репетиция в кино нужна, чтобы актеры получили от режиссера указания, как им действовать, шаг за шагом, абсолютно точно. И усвоили это, т.к. никто, кроме режиссера, не знает, что происходит в кадре.

Кадр не спектакль, он длится меньше минуты. Усвоить действия недолго. Поэтому репетиции перед съемками каждого кадра кратки. Когда час, когда 5 минут. Чаще всего минут 15-20.

Невероятно различие репетиции в театре и в кино.

В театре – это все. Это главный элемент творчества. Место, где спектакль зачинают, вынашивают и рожают. В кино – чаще всего это чисто техническая процедура. Даются указания: здесь сел, здесь встал... идешь быстрее... медленнее... погляди туда... повернись и стреляй. Здесь задержись – хороший свет, на лице... Это место пройди побыстрее и падай – тебя убили... Не дергайся, умри сразу.

В театре считается хорошим тоном сегодня экспериментировать в многочасовой репетиции, а назавтра все отменить и сделать по-другому. В кино что-то повторить назавтра по-другому еще раз было бы невероятным нарушением всех норм. Второй раз такое никакой продюсер не допустит.

В театре на репетиции ищется развитие характеров, нюансы отношений, стиль, форма... В кино все не только найдено до съемок, но и рас-

писано по минутам, разрисовано по кадрам, отмечено в денежных документах и деньги потрачены на подготовку.

В театре режиссер репетирует как художник, который набрасывает контуры общей картины на огромном полотне и прорисовывает детали, все время видя целое.

Режиссер в кино работает почти вслепую, как создатель мозаики. Каждый день он укладывает в свежий бетон несколько мозаинок. Через час они уже вросли намертво.

Когда я снимал в Японии, мне с утра давали план работы на день, где каждые пятнадцать минут что-то происходило под контролем продюсера, каждому кадру полагались две репетиции – 10 и 5 минут. В первой актеры показывают, как они поняли указания режиссера. Режиссер смотрит и дает маленькие уточняющие поправки. Кадры, их 28-35 штук, еще накануне разрисованы режиссером и расписаны сотрудникам. Изменить ничего нельзя. Вторая репетиция идет в полной тишине и без массовок. Актеры играют сцену, показывая режиссеру, как они поняли его последние замечания. А звукоинженер записывает текст диалогов. Звук этой репетиции войдет в фильм как основной. Сразу после этого объявляется съемка. И во время съемки режиссер может делать вслух замечания актерам, ассистент в микрофон поправляет движение массовки. Оператор дает, если надо, свои указания. Легкий шум никого не беспокоит: звук уже записан. Снимается только один дубль. Максимум – два. Две недели – и фильм снят. Еще неделя – он готов, показан и забыт.

Я с российской привычкой искать на репетициях зерно сцены и проверять разные варианты вверг японцев в ужас. Должен подчиняться правилам, но я заявил:

– Без импровизаций на съемке я не могу!

Японцы сказали:

– Учтем.