черными глазами. Десять секунд не сводил он с меня взгляда, двадцать. Вначале я терпеливо сносил пристальное наблюдение, затем мне стало не по себе.
Быстро сделал я свой второй ход – на сей раз пешкой ферзевого коня. Таль продвинул на одно поле пешку 'Играет староиндийскую – дебют рискованный'. Миша, вероятно, тоже волновался: что-то изберут белые? Он наклонился чуть вперед, и вновь его пытливые глаза повели разведку моего лица. Уж очень он хотел что-то прочесть на нем. Я поежился. Конечно, в гипноз я не верил, но и выдерживать такие взоры стало невмоготу.
И тут я нашел выход. Сказалось-таки выработанное годами искусство защищаться. Передвинув своего ферзевого коня, я уставился страшными глазами в глаза моего молодого партнера. Это возымело мгновенное действие. Вежливый и воспитанный Миша в пылу боя просто не замечал, что вел разведку не только на шахматной доске. После того, как я молча, но все же решительно выразил свой протест против подобной локации глазами, мой противник улыбнулся, как бы извиняясь, и за всю партию потом ни разу не смотрел в мою сторону.
…Ожидая решения своей судьбы, наш гроссмейстер тихо стоял в уголке сцены, изредка поглядывая то на противника, то на демонстрационную доску. 'Возьмет коня или нет?' – раздумывал он. Вдруг гроссмейстер замер. Он увидел в своих мысленных расчетах, что в одном из вариантов, предлагая жертву, он теряет пешку. Медленно, стараясь не выдать внутреннего переполоха, подошел к столику и сел проверять расчет.
Вскоре он убедился, что испуг был напрасен – пешка не терялась. Как бы в подтверждение этого партнер сделал ход, отклонявший жертву. Вместо того чтобы взять коня и пойти на осложнения, неприятель предпочел провести размен нескольких фигур. Теперь на доске вновь наступило спокойствие.
И в этот момент зал ахнул. Опытный, но уже в годах мастер 'зевнул' ладью. Это происшествие и взволновало зрителей. Еще бы, потерять ладью и сразу сдаться! Случай необычный для турнира такого сильного состава.
Четко работает мозг шахматного мастера, безошибочно считает варианты, предугадывает выпады противника за несколько ходов. Но и этот мозг не безгрешен. В практике мастеров и гроссмейстеров случаются грубейшие просмотры, вплоть до мата в один ход или потери ферзя.
Потеря ферзя, конечно, явление редчайшее в партиях гроссмейстеров. Обычно они внимательно следят за этой сильнейшей на доске фигурой. Но и такое изредка приключается. 'Зевнул' ферзя Бронштейну 'сам' безошибочный Тигран Петросян на турнире претендентов в Амстердаме в 1956 году. Когда на заключительном банкете участникам был преподнесен торт – шахматная доска с фигурами, – Бронштейн решил быть великодушным.
– Это мой ответный подарок, – протянул он Тиграну снятого с торта белого ферзя, покрытого сахарной глазурью.
… Неожиданный ход противника может вызвать панику у играющего, а иногда и сильные эксцессы.
В одном из чемпионатов Москвы в самый разгар напряженной борьбы в зале вдруг раздался истошный крик:
– А-а! Ферзя! Моего ферзя!
Оказывается, соперник мастера, опять-таки хитроумный Бронштейн, напал конем на ферзя. Как объяснил потом мастер, он просто не заметил маленького черного коня за высоким белым ферзем. Бросив свои партии, участники сбежались на вопли. Их интерес подогревало еще то, что потерпевший шахматный мастер был, кроме того, крепким, закаленным в схватках на ринге боксером.
В партии с Решевским в Цюрихе в 1953 году я попал в совершенно проигрышное положение, однако у моего противника оставалось мало времени на часах. Я решил играть быстрее и не давать Решевскому возможности обдумывать ходы, когда идут мои часы. Вообще-то этот прием пагубен – не следует обращать внимания на мучения противника. Лучше позаботиться о своей игре. Однако позиция моя была столь плоха, что приходилось надеяться только на чудо.
Мы стали делать ходы с молниеносной быстротой. Фигуры мелькали в руках, судьи не успевали следить и записывать партию. Вот мой противник допустил неточность, и я со стуком поставил своего ферзя под его ладью. Неожиданный был ход, хитрая ловушка! Белые теряли ладью или получали мат. Лицо американца перекосилось. Он схватился за голову и закричал страшным голосом. Это не был крик разумного человека, то был вопль животного перед страхом смерти. Через мгновенье, опомнившись, Решевский увидел скрытое продолжение и 'на краю флажка' сумел все же найти путь к победе.
Шахматисты называют грубые просмотры своеобразным, но очень выразительным словом – 'зевок'. Люди, незнакомые с шахматами, обычно удивляются, когда в шахматных отчетах, в разговоре употребляется это слово. А однажды оно прозвучало совсем уж в необычном значении, а именно – в прямом.
– Вот это зевок! – воскликнул директор Центрального шахматного клуба Борис Наглис, входя в свой кабинет после осмотра комнат, где игрались многочисленные турниры. – Сёйчас один так зевнул, что свихнул себе челюсть! Пришлось отправлять его в карете 'Скорой помощи' в институт имени Склифосовского.
Любитель оказался героем: когда его 'подправили', он приехал обратно в клуб доигрывать прерванную партию.
Чаще всего шахматисты совершают ошибки на пятом часу игры, когда мозг уже устает. Вот почему часа через три после начала тура они чем-нибудь подкрепляются. У нас недозволены способы 'освежения' вроде применявшихся на описанном выше рождественском турнире. Даже курение стало запретным: в большинстве турниров курящий участник имеет право 'дымить' лишь в специальной комнате. Некурящие же предпочитают съесть бутерброд, выпить стакан чаю, а украинский мастер Анатолий Банник прихватывает с собой на игру апельсин или огромное яблоко. В ответственных партиях на столе появляются два яблока.
Свою 'систему освежения', нашедшую последователей, выработал Ботвинник. Долгое время он приходил в турнирное помещение с маленькой бутылочкой, причем носил ее на каждый-тур с завидным постоянством. Точно после трех часов игры, минута в минуту, ему подавали стакан, он выливал в него содержимое бутылочки и выпивал маленькими глотками.
Любопытные репортеры извелись, гадая, что это за напиток. Но никому так и не удалось точно узнать состав лимонно-желтой жидкости, Как-то после особой удачи в партии Ботвинник предложил Бронштейну попробовать драгоценной влаги. Долго не мог объяснить Давид, что он пил. Наконец определил:
– Какая-то странная, но приятная смесь лимонада с валерьяновыми каплями.
Бутылочка Ботвинника крайне интересовала и удивляла любителей шахмат в зарубежных странах.
– Что пьет Ботвинник? – спросил как-то в Мюнхене один зритель у своего соседа.
– Не знаю, – отмахнулся тот.
– Говорят, лимонный сок.
– Нужно и мне начать пить, – решил любитель. Эта реплика вызвала искренний смех соседа и звонкое восклицание:
– У! Много придется выпить!
В последние годы Ботвинник изменил любимой бутылочке. Сейчас на каждую партию, на каждое доигрывание он приносит небольшой термос с горячим кофе. Время потребления то же– в конце третьего часа игры. Вместо стакана организаторы подают ему теперь маленькую чашечку.
Когда отложенная позиция для Ботвинника безотрадна и играть предстоит недолго, он оставляет термос дома. Всеведущие любители знают об этом и с трепетом ждут появления своего кумира: если идет с термосом, будет сопротивляться, если пустой – шансов на защиту нет. Впрочем, и боги ошибаются: зафиксированы случаи, когда безнадежная позиция в результате ошибки противника оказывалась совсем
