В записной книжке он разыскал телефон больницы. В спальне хрипела и стонала, разрывая ему сердце, его мать.

Он набрал номер. На противоположном конце провода немедленно сняли трубку.

— Это центральная больница. Сейчас все наши машины и врачи заняты. Если желаете, сделайте вызов, и он будет удовлетворен по мере возможности. Спасибо. После гудка можете сообщить ваш номер…

Ларри понял, что говорит с автоответчиком. Он положил трубку и направился в комнату матери. За окном грохотал гром. Мать в бреду бормотала какие-то стихи. Черт возьми, почему же все врачи больницы заняты? Что происходит в городе?

Ларри решил спуститься к мистеру Фримену и узнать, в чем дело, а заодно попросить присмотреть за матерью, пока он съездит в больницу. Или лучше позвонить к частнопрактикующему врачу? Боже, почему, когда нужно, никогда не знаешь, что делать? Почему этому не учат в школе?

Мать хрипло дышала и стонала.

— Я скоро вернусь, — пробормотал он, зная, что мать все равно не слышит его. Он был испуган и переживал за нее. Он очень хотел, чтобы мать поправилась.

Прикрыв дверь, Ларри по ступенькам сбежал к мистеру Фримену. Когда он добежал до первого этажа, дверь распахнулась и с улицы в дом хлынули потоки дождя.

«Харборо» — старейшая гостиница в Оганквайте. Из ее окон открывался не самый лучший вид, но в такие дни, как этот, когда небо перерезали молнии, это было, пожалуй, самое надежное место.

Вот уже три часа Франни сидела у окна, пытаясь написать письмо Грейс Дуган, своей соученице, собирающейся сменить фамилию на Смит. Она не собиралась сообщать Грейс ни о беременности, ни о ссоре с матерью. О таких вещах не стоит писать, потому что это портит настроение. Да и потом Грейс, вероятно, уже достаточно наслышана о положении Франни. Это было простое дружеское письмо.

Исписав уже четыре листа, Франни почувствовала, что пора заканчивать. Подумав, она написала:

У меня есть проблемы с моим парнем, но сейчас нет настроения их описывать. Все достаточно плохо, и мне неприятно даже думать об этом. И все же я надеюсь увидеться с тобой четвертого июля, если твои планы со времени твоего последнего письма не изменились. (Одно письмо в шесть недель? Мне начинает казаться, что кто-то отрубил тебе пальчики, Грейс!) Когда встретимся, я все расскажу тебе. Надеюсь, ты сможешь дать мне дельный совет.

Верь в меня, и я буду верить в тебя.

Твоя Фран.

Она сложила письмо, вложила в конверт и надписала адрес. Потом положила конверт на столик возле зеркала. Все, дело сделано.

Так. А что теперь?

День был таким дождливым, что Франни никуда не хотелось выходить. Она некоторое время бесцельно походила по комнате, решая, чем бы все-таки заняться. Может быть, спуститься в кинозал? Она знает в городе только один кинозал, а он довольно далеко от гостиницы. Поехать в Портленд за покупками? Неинтересно. Все равно сейчас покупать что-то не имеет смысла, особенно одежду. Скоро она перестанет влезать в нее.

Сегодня ей трижды звонили, первый раз с хорошими новостями, второй раз — с никакими, третий раз — с плохими. Ей бы хотелось, чтобы звонки поменялись местами и первый стал третьим. Снаружи лил, не прекращая, дождь. Может быть, пойти пройтись? Свежий воздух не повредит ей. Возможно, она почувствует себя лучше и выпьет где-нибудь стаканчик пива. Счастье в бутылке. Глупости.

Первой звонила Дебби Смит из Сомерсворта. Дебби пригласила Фран к себе погостить. Франни нуждалась в таком внимании. Дебби совершенно искренне рассказывала, как ей не хватает Фран, а под конец сказала:

— Я родом из большой семьи, Фран, и плачущие дети в моем доме не будут помехой.

Франни пообещала приехать к первому июля и, повесив трубку, разразилась вдруг водопадом слез. Слез облегчения. Все в ее жизни будет в порядке. Нужно только уехать из этого города, где она родилась и где ей душно. Как зверек ищет нору, чтобы произвести на свет потомство, так и Франни инстинктивно подбирала себе пристанище.

Второй звонок был от Джесса Райдера. Он звонил из Портленда. Сперва он дозвонился к Франни домой, и отец дал ему этот номер в «Харборо», не сказав при этом ни слова о том, что ему все известно.

Первое, что сказал Джесс, было:

— У тебя дома неприятности, верно?

— Да.

Ей не хотелось обсуждать с ним эти проблемы, но он настаивал:

— С матерью?

— Почему ты так думаешь?

— Прочитал это в ее глазах при знакомстве, Франни.

Она ничего не ответила.

— Прости. Я не хотел обидеть тебя.

— Ты не обидел меня, — спокойно ответила она. Слово-то какое странное, обидел! И вдруг она вывела для себя постулат: когда любовники начинают говорить об «обидах», они перестают быть любовниками, перестают любить друг друга.

— Франни, мое предложение остается в силе. Если ты скажешь да, я положу сейчас трубку и к обеду буду у тебя.

На своем мотоцикле, хихикнула про себя Франни.

— Не нужно, Джесс, — вслух сказала она.

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду!

— Знаю, — устало ответила она, — но я еще не готова к замужеству. Я поняла это про себя, Джесс. И тут ничего не поделаешь.

— А ребенок?

— Я намерена родить его.

— И сама воспитывать?

— Да, и сама воспитывать.

Он на мгновение умолк, и до Франни донеслись чьи-то голоса из соседнего номера. Там у людей тоже были какие-то проблемы, решила Франни. Дитя, мир — это ежедневная драма. Нам нравится жить, и мы всегда надеемся, что завтра будет лучше, чем вчера.

— Я все время думаю о ребенке, — сказал наконец Джесс.

— Джесс…

— Что же ты собираешься делать? — робко спросил он. — Ты же не сможешь жить в «Харборо» все лето? Если тебе нужно жилье, я присмотрю в Портленде что-нибудь подходящее.

— У меня есть жилье.

— Где же оно, или я не имею права интересоваться?

— Не имеешь.

Франни не хотела отвечать так грубо, но как сказалось, так сказалось.

— Что ж, — сказал он. Его голос задрожал. — Я хотел бы спросить тебя, Франни, но боюсь рассердить. Но я должен знать. И это не риторический вопрос.

— Спрашивай.

Он помолчал, как бы набираясь решимости.

— Скажи, Фран, во всей этой истории я имею какие-нибудь права? Имею я право принимать решения