— Да. Я хочу оставить ребенка.

Отец умолк. Франни почувствовала, что он расстроен.

— Ты думаешь о школе, да? — спросила она.

— Нет, — вставая, сказал он. — Я думаю, что мы достаточно сказали друг другу. И что ты не должна торопиться с решением.

— Смотри, вон мама, — указала на ворота Франни.

Отец посмотрел в указанном ею направлении и увидел, что во двор сворачивает машина, из которой выглядывает Карла и машет им рукой.

— Я расскажу ей, — сказала Франни.

— Да. Но подожди денек-другой, дочка.

— Ладно.

Она помогла ему подняться, и они вместе направились навстречу матери.

Сквозь плотные шторы пробивался тусклый дневной свет. Вик Палфрей постепенно приходил в себя. К нему возвращалось сознание.

Я умираю, подумал он, и ему показалось, что он произнес эту фразу вслух.

Он огляделся и увидел больничную кровать. От нее тянулись какие-то провода и трубочки. На кровати кто-то лежал. Понадобилось несколько минут, чтобы Вик понял, что это лежит он сам.

Где я?

Его шею обвивала какая-то трубочка. Раскалывалась голова. Он был болен, и не мог трезво обдумать то, что с ним произошло.

Вик попытался пошевельнуть рукой. Движение отозвалось болью в локтевом суставе, и он заметил торчащую из кожи иглу капельницы. От нее тянулась трубочка к стоящей на полу бутылке. Еще две бутылки висели позади кровати. Соединяясь воедино, они заканчивались иглой, воткнутой в вену на другой руке.

Все понятно. Принудительное питание.

Вам кажется, что этого достаточно, подумал Вик. Но это не поможет.

Над головой нависал какой-то купол. А это еще что такое? Защитное поле?

— Эй!

Ему казалось, что он сказал «Эй!», на самом деле из его груди вырвался несвязный хриплый звук, который вряд ли мог быть услышан.

Он долго не протянет, пронеслось в голове у Вика. Это… что бы там ни было… оно убивает его. Мысль о том, что он может умереть, отозвалась паническим страхом в голове.

Виктор, ты любишь свою маму?

Да. Но это…

Ты должен любить свою маму. У мамы воспаление легких.

Ошибаешься, мама. У тебя туберкулез. И этот туберкулез убьет тебя. В сорок семь лет. А Джордж погибнет через семь дней после того, как окажется в Корее. Ему хватит времени написать одно письмо — и привет. Джордж…

Вик, помоги мне поставить эту лошадь на место. Это мое последнее СЛОВО.

— Это у меня воспаление легких, а не у нее, — прошептал Вик. — У меня.

Он посмотрел на дверь и подумал, что для больницы дверь слишком хороша. Она закруглялась по углам и была украшена резьбой.

Что-то переключилось в мозгу, и Вик попытался сесть, чтобы получше рассмотреть дверь. Из чего же она сделана? Ну, конечно! Из стали! Почему он здесь, в больнице? Почему за стальной дверью? Что случилось? Неужели он на самом деле умирает? Неужели близится его встреча с Господом? Что случилось с ним?

В голове зазвучали голоса.

Вот что я скажу вам, ребята… эта инфляция…

Не болтай чепухи, Хап.

(Хап? Билли Хапскомб? Кто это такой? Откуда я знаю то имя?)

Елки-палки…

Они мертвы, это точно…

В этот момент за окном сверкнуло солнце, осветив комнату Вика ярким светом. Он увидел два внимательно наблюдающих за ним сквозь стекло лица. Сперва ему показалось, что именно эти люди разговаривают и их слова эхом отдаются в его голове.

Внезапно один из наблюдающих, одетый в медицинский белый халат, исчез из поля зрения Вика, но Вик этого почти не заметил. Он внезапно ослаб и прикрыл глаза. Но сознание его не ушло. Теперь он знал, где находится. В Атланте. Атланта, штат Джорджия. Они пришли и забрали его — его, и Хапа, и Норма, и жену Норма, и детей Норма. Забрали Хэнка Кармишеля. Стью Редмена. И еще Бог знает сколько других людей. Это случилось после того, как в их края заехал парень по фамилии Кампион с мертвой женой и дочерью. Вик вспомнил, что Норм Брют не смог сам взобраться на трап самолета, и ему пришлось помочь. Его жена плакала, и маленький сынишка — тоже. Самолет куда-то летел… и в иллюминатор была видна только бескрайняя пустыня.

Над дверью вспыхнула красная лампочка. Раздался скрипящий звук, и дверь открылась. На пороге стоял человек в белом халате. На боку у него висел прибор измерения кровяного давления. Его голос имел металлический оттенок, будто это был голос не человека, а робота.

— Как вы чувствуете себя, мистер Палфрей?

Но ответить Вик не смог. Он провалился в забытье. С ним была его мама, почему-то одетая в белое. Туберкулез всегда настигает свою жертву, говорила она. Ты умираешь.

Он разговаривал с мамой… говорил, что будет хорошим и послушным… спрашивал, не лучше ли ей… просил поскорее вернуться домой… а мужчина в белом халате, глядя на лица за стеклянной перегородкой, качал головой.

Потом мужчина включил какой-то прибор и обратился к своим собеседникам:

— Если это не сработает, он умрет еще до полуночи.

Но для Вика Палфрея и так все было кончено.

— Пожалуйста, сплюньте в баночку, мистер Редмен, — сказала хорошенькая темноволосая медсестра. — Это не займет много времени.

В руках она держала аппарат для измерения давления. Из-под прозрачной маски Стью была видна ее заговорщическая улыбка.

— Нет, — сказал Стью.

Улыбка несколько потускнела.

— Но почему же? Ведь это не займет много времени?

— Нет.

— Но доктор приказал, — настаивала она. — Пожалуйста.

— Если доктор приказал, я хочу поговорить с доктором.

— Боюсь, он сейчас занят. Если вы…

— Я подожду, — твердо сказал Стью, не делая ни одного движения.

— Но ведь я только выполняю свою работу. Вы же не хотите, чтобы у меня были неприятности, правда? — Она подарила ему очаровательную улыбку. — Позвольте мне только…

— Нет, — отрезал Стью. — Идите и позовите их. Пусть пришлют кого-нибудь.

Обеспокоенно посмотрев на него, медсестра засеменила к стальной двери и открыла замком ключ. Выходя, она подарила Стью прощальный взгляд и заперла замок снаружи.

Когда дверь захлопнулась, Стью встал и подошел к окну, но ничего не смог увидеть: снаружи царила