— Где? — выдернула руку свекровь. — В доме? Этого не может быть, хотя… Один замок в двери ведь был открыт! Пойдём! — она решительно направилась за Милой.
Та, не задумываясь, свернула в правый коридор и, прислушавшись, открыла первую же дверь. Перед ней предстала чудная картина: какая-то женщина в коротком платье, оголяющем смуглые стройные ноги, стояла на стуле и протирала пыль на резном шкафу, явно антикварном. Голова её была повязана какой-то яркой косынкой, каштановые волосы до плеч перехвачены хвостиком, а сама она, напевая, мерно двигала тряпкой.
— Что это ещё за номер? — громко удивилась Любовь Андреевна.
Женщина с тряпкой дёрнулась и повернулась к ним. Мила чуть было не воспарила в небесах от радости: перед ней стояла не кто иная, как Ирина. Правда, в этом дурацком платочке и с тряпкой она выглядела лет на пятнадцать. Только сейчас Миле пришло в голову, что эта женщина гораздо младше её самой. И почему ей не пришло в голову поинтересоваться возрастом подруги? Впрочем, при чём тут возраст?
— Вы кто? — повторила свекровь, и повернулась к Миле. — Она, наверное, местная аборигенка, и не понимает по-русски, — добавила она.
— Ну почему же, — ответила Ирина, — я очень неплохо говорю по-русски.
— Надо же, — всплеснула руками Любовь Андреевна. — Вас, наверное, нанял Толик, чтобы вы тут всё убрали, да? Интересно, как же он узнал, что мы собираемся сюда ехать? — она наморщила лоб, и тут же всплеснула руками. — Мила, девочка моя, это ты рассказала Толику об изменении нашего курса? — она шутливо пригрозила невестке пальцем. — Значит, вы оба с ним придумали для меня сюрприз? Толик сказал, что уезжает в командировку, а ты умудрилась вытащить меня сюда, хотя мы собирались в Доминикану, и лишь в последний момент я узнала, что мы едем на нашу виллу! Как же
Это мило с вашей стороны! А где Толик? — щебетала свекровь.
Мила, не отрываясь, смотрела на Ирину. До чего же та сейчас напоминала бывшую любовь Павла! Мила даже поёжилась. Она стала чувствовать себя неуютно. В конце концов, певица ожидала совсем другой сцены, эротической картины, а не Золушки, усердно машущей тряпкой. Теперь Ирина запросто выкрутится, скажет, что и впрямь её нанял Резник. А что, на Багамах же тоже живут русские! Конечно, Мила может поднять её на смех, но тогда… тогда получится, что она предательница. Ведь они же подруги! Впрочем, какие они подруги, знакомы-то всего ничего! И, потом, Мила ничего не должна Ирине! Ради того, чтобы Резник остался дома, и его денежки — тоже, певица была готова на всё.
Мила уж было раскрыла рот, чтобы воскликнуть как можно непосредственнее:
— Ириша, ты ли это?
Но тут сама Ирина опередила её.
— Здравствуй, Мила, — ровным тоном произнесла она.
— Вы знакомы? — до глубины души поразилась Любовь Андреевна.
И снова Ирина опередила Милу, намеревающуюся сообщить свекрови о том, кто есть кто.
— Да, мы знакомы, — слегка улыбнувшись, ответила она. — Встречались в Москве.
— Вы и в Москве бываете? — удивилась Любовь Андреевна. — Да кто же вы? Как вы тут оказались? Ой, какая же я глупая! Если Толик с Милой решили сделать мне сюрприз, значит, они вас наняли, и, конечно, сделали это через московское агентство, верно? — обрадовалась она.
Миле даже стало её немного жаль. В конце концов, Любовь Андреевна ничего не знает об измене, жаль её разочаровывать. Ведь вместо сюрприза она получит подтверждение адюльтера мужа. Но Мила не собиралась ничего скрывать. Даже если Ирина сумеет вывернуться, уж она-то расставит всё по своим местам!
— Не совсем так, — покачала головой Ирина. — Никакого сюрприза не было. Я нахожусь здесь, потому что люблю вашего мужа, — просто сказала она, глядя прямо в глаза Любови Андреевне.
— Макс, ты что, и правда хочешь на мне жениться? — осторожно спросила Жанна, когда они летели обратно в Москву.
— А ты против? — взглянул на неё Резник.
— Ну что ты, совсем нет! Просто… это как-то всё слишком быстро и странно.
— Что же здесь странного? — удивился Анатолий Максимович. — Я люблю тебя, и хочу на тебе жениться. Я бы сказал, наоборот, всё очень даже закономерно. А насчёт быстроты — ну извини, это только у тебя вся жизнь впереди, а я живу в ускоренном темпе! — пошутил он.
— Просто, — помялась Жанна, — ты столько лет прожил со своей женой, у вас есть сын. Тебе не жалко терять свою семью?
— Ирочка, — мягко улыбнулся Резник, — я только сейчас начал понимать, что, как бы это эгоистично ни звучало, надо жить для себя. Чтобы жизнь была в удовольствие, это ты понимаешь? Нельзя пытаться сохранить то, чего больше нет!
Жанна кивнула.
— Да, я прожил с Любой без малого тридцать лет, и она мне дорога. Но дорога именно как моё прошлое. Моё настоящее и будущее — это ты. Мне уже немало лет, и я хочу, чтобы всё оставшееся время возле меня была ты. А Люба, она не пропадёт, ты не волнуйся. Я оставлю ей дом, буду содержать её так же, как и раньше. Потом, у неё есть приличный счёт в банке, и ещё очень многое моё имущество записано на её имя. Ир, да не переживай ты так!
Он удивлённо поднял её подбородок вверх, и увидел в глазах любимой женщины слёзы.
— Ты что? — всполошился он. — Что с тобой?
— Я боюсь, — срывающимся голосом произнесла Жанна, — боюсь, что однажды ты снова влюбишься, и оставишь меня так же, как свою жену!
— Глупая, — прошептал Резник, прижимая к своей щеке её бледное личико, — всё не так просто, как ты думаешь. Я не просто влюбился, и не так просто оставил Любу. Я буду честен с тобой. Если бы наша встреча, допустим, произошла бы несколько лет назад, я бы противился своему влечению к тебе изо всех сил. Делал бы всё возможное, чтобы моя голова и моё тело не были так подвластны тебе. А, если бы всё-же между нами что-то произошло, я бы сделал всё от меня зависящее, чтобы Люба об этом не узнала. И из семьи не ушёл бы. Возможно, продолжал бы встречаться с тобой, но жил бы в семье…
Резник помолчал.
— Видишь, как я честен с тобой?
— А почему же сейчас всё не так? — глухо пробормотала Жанна, уткнувшись в его грудь. Ей было по- настоящему страшно. Она представила, что это ей, а не своей жене, Резник сообщает о том, что любит другую женщину, что это она, а не Люба, уезжает с виллы, зная, что теперь её муж уже не её муж.
— А потому, что я понял: нашей семьи, той, которой я дорожил, больше нет. И уже не будет. И в этом никто не виноват, так уж получилось. Или, наоборот, все виноваты, каждый понемногу. Но я не хочу один отвечать за общие ошибки. Я хочу быть счастливым, вот и всё. И хочу, чтобы Люба тоже была счастлива. Со мной она не будет счастливой. Но я осознаю также, что не делаю ей больно своим уходом. Она привыкла обходиться без меня, меня ей заменил её сын.
— Ты ревнуешь? — ахнула Жанна.
— Может быть, сначала, немного и ревновал, — пожал плечами Резник. — Но вот потом как раз и понял, что разрушенную семью не восстановишь, уж слишком многое изменилось. Поэтому ты не думай, Ирка, я не предатель. Всё шло к этому. Если бы я не влюбился в тебя, то, наверное, мог бы поступить точно так же — уйти из своего дома, не к кому-то, а просто оттуда, понимаешь? Надо ценить каждую минуту своей жизни. Поэтому я хочу жить рядом с любимой женщиной, это понятно? Ты же меня не прогонишь, а?
Жанна прижалась к нему ещё крепче. Она не представляла себе, как могла бы жить, если бы не встретила Резника. Её иссушенное страданиями и ненавистью сердце никогда бы не оттаяло, если бы не он. Только он смог пробудить в ней желание снова полюбить. Только такой человек, как Резник, мог стать её любимым. Жанна снова подивилась иронии судьбы, которая свела её и с сыном, и с отцом. Если узнает Павел, что он сделает? Будет просить её вернуться к нему? Станет давить на отца, чтобы он оставил Жанну в покое? Или он простит их и благословит?
Жанна поёжилась. Встречаться с Павлом ей не хотелось при любом раскладе. Но у неё есть дочь, и Павел имеет право видеть её и участвовать в её воспитании, если она действительно выйдет замуж за Резника. Почему-то теперь эта идея не казалась ей бредовой. Так же, как и Макс, она хотела быть счастливой. Но вот как быть с Шахидом? Тот наверняка будет рад, если племянница станет женой одного из
