Сомнений больше не было — перед Катей плавала говорящая рыба! И не просто так говорящая, а по-английски. С другой стороны, почему рыба должна знать именно русский язык, а не английский?

Подумав об этом, Катя немножко развеселилась. Вот будет здорово, если Мак умеет исполнять желания, как говорящие рыбы в сказках! Будет она приплывать в Дровню и спрашивать по-английски: «Чего тебе надобно, старче», как золотая рыбка у Пушкина. Пожалуй, в речке Ирге эта рыба не поместится — слишком она велика.

— Какие приказания? — прогудел Мак. — Могу съесть маленькую рыбу.

Наверное, ему очень хотелось съесть маленькую рыбу.

И Катя сказала в решеточку:

— Съешьте, если вам так хочется.

Хрипы стали чаще, сильнее. Мак изогнулся дугой, мелькнул острый серп хвоста, брюхо и опять вынырнула морда — с тем же бессмысленно-хищным выражением и синим немигающим глазом.

— Выполнено, — доложил автоматический голос. — Могу съесть еще одну маленькую рыбу.

— Благодарю вас. Можно потом? Скажите, почему вы называетесь «чудом инженерной биологии»?

— Я карающий меч судьбы, — сообщил Мак.

Над этим пришлось подумать. «Меч» — ясное дело, ведь Мак — рыба-меч. Почему же «карающий» и зачем он судьбу припутал?

— Скажите, Мак, почему вас зовут «карающим мечом»?

— Я выйду отсюда. Я найду и настигну того, кто хочет всплыть. Найду и настигну. Все живут в воде. Никто не должен всплыть. Я карающий меч судьбы, — болтал Мак. — Того, кто хочет всплыть. Кто я.

— Чудо инженерной биологии, — сказала доброжелательная Катя.

«Карающий меч» ей почему-то не нравился.

— Кто я, — настаивала рыба.

Девочка промолчала. Тогда Мак заявил:

— Я молодец, — и повторил:

— Кто я.

Вот хвальбуша! Подумаешь разве, что рыба способна так болтать и хвастаться, и требовать, чтоб ее похвалили?

— Вы молодец! — сказала Катя. — Жуткий молодец!

— Ж-у-ттт-к-ий, ж-уткий, жуткий, — повторил Мак. — Я подплыву сверху, перевернусь, пр-роизнесу. Никто не должен всплыть.

— Почему никто не должен всплыть? Что за глупости! — возмутилась девочка.

— Все живут в воде, — решительно пояснил Мак. — Я нахожу, настигаю, пр-роизношу, командир взрывает.

Живая торпеда! Этот Мак — живая говорящая торпеда! Он находит кого-то в воде, подплывает, а командир взрывает торпеду. Вот вам и «молодец»! Бедная, глупая рыба! Она ведь ничего не понимает, повторяет, как магнитофон…

Мало им ракет!

Катя стояла и смотрела на бессмысленную рыбью морду. Мак самодовольно покачивал своим мечом, как мальчишка — игрушечной саблей.

— Что у вас на спине?

— Не понимаю, — ответил Мак и захрипел:

— Что у меня на с-п-ин-е. Чтоуменянаспинечтоуменянаспине… Кто я.

— Замолчите!

Рыба мгновенно смолкла. Катя с отчаянием стукнула кулаками по стенке. Что толку? Отшибла косточки. Что делать? У Мака на спине прикреплена мина, или торпеда, или как там называется. Потом его выпустят — взрывать. Был бы здесь Игорь, он бы знал, что делать. А она, Катя, ничего не может.

Не правда!

Она должна что-то предпринять, умная она или глупая! Что она, Катя Гайдученко, не перехитрит этого Мака? Может быть, внушить рыбе, что она не должна «находить и настигать»?

«Спокойствие, Екатерина Гайдученко! Спокойствие. Ты обдумай все как следует, но быстро. Как в воздушном бою. А кого он должен взорвать, этот дуралей? Знает он заранее — кого?»

— Скажите, Мак… Что вы будете находить и настигать, когда выйдете отсюда?

— Объект, — прохрипела рыба, — объект нахожу, настигаю…

— Какой объект? Как вы его узнаёте?

— Как я его у-з-н-а-ю. Какяегоузнаюкакяегоузнаю… Кто я.

— Молчать!

Похоже, Мак заводился говорить без остановки, когда запоминал новое слово. Запомнит и просит, чтоб его похвалили за усердие. Бедняга!.. Совсем как Панька, тоже страдает ни за что ни про что мышонок. Она посмотрела — Панька мирно спал в кармане ее фартука. Не так уж ему плохо, по-видимому…

— Вы молодец, Мак. Скажите, как вы найдете объект?

— По контуру и звуку нахожу, настигаю, я молодец, — захрипело из решетки.

— По какому контуру и звуку? — допытывалась Катя.

— Контур объекта… тр-ренировка… нахожу… — скандировал Мак, переворачиваясь на спину и ныряя.

Перед окном стало свободно. Левый глаз у Кати уже слезился от напряжения, зато привык смотреть в синюю глубину. Довольно далеко впереди помещение Мака закруглялось как бы лежачим куполом. Катя знала, что в воде все кажется ближе, чем на самом деле. Метрах в четырех впереди на куполе белел причудливый рисунок вроде плоской вазы. С круглой ножкой… Что это? Рыба вымахнула снизу к рисунку, закрыв его от глаз. Перевернулась, замерла.

— Пр-роизношу. Пр-роизношу…

Катя захлебнулась догадкой! Этот рисунок — батискаф: поплавок — ваза, а ножка — гондола… Ужас какой! Что теперь делать? Ведь батискаф «Бретань» сегодня должен спуститься к затонувшему кораблю…

— Кто я.

— Проклятый глупец! — рассвирепела Катя. — Глупец!

Мак затарахтел, осваивая «проклятого глупца». По временам он спрашивал «кто я». Девочка его не слушала.

Кому может помешать батискаф? Зачем взрывать его? Чтобы погибли ученые?

Значит, вот о чем предупреждали ее три моряка. А сами они, сами-то они — почему они, взрослые, боятся и молчат? Ох, это было трудно понять! Катя хорошо помнила, как они шепотом совещались, и оглядывались, и явно боялись капитана. Она читала где-то: капитан в море имеет право застрелить любого своего матроса, вот они и боятся. Она присела на приступочку, чтобы лучше думалось. Но предупреждение, предупреждение! Игорь ведь послал телеграмму куда следует. Может быть, спуск батискафа уже отменен. Довольно много времени прошло. Сейчас — она посмотрела на свои часики, — сейчас четыре часа пятнадцать минут по местному времени. По дровненскому. Значит, по-московски на два часа меньше. Успели