лежала рядом, положив огромную голову на массивные лапы. Нездешний рассеянно погладил ее рваные уши. Пес издал тихое, рокочущее рычание.

– Тихо, ты, – улыбнулся Нездешний. – Ты сам знаешь, что тебе это нравится, ну и молчи.

«Убить бы тебя, и дело с концом», – беззлобно подумал он, глядя на спящего надира. На самом деле он не жалел о том, что оставил Белашу жизнь. Было в надире что-то, задевавшее некие струны в его душе. Заметив краем глаза какую-то тень, Нездешний посмотрел налево и увидел у костра старуху под капюшоном, дряхлую и безобразную до крайности, с гнилыми зубами, распухшим, покрытым синими прожилками носом и желтыми слезящимися глазами.

– Как тихо ты ходишь, Хеула, – прошептал Нездешний.

– Ну уж нет. Суставы у меня хрустят на каждом шагу, как сухое дерево.

– Но я не слышал, как ты подошла.

– Это потому, что меня нет здесь, дитя. – Она сунула руку в огонь, и пламя охватило ставшую вдруг прозрачной плоть. – Я сижу у собственного камелька, в своей хибаре.

– Чего же ты хочешь от меня?

В ее глазах блеснул веселый огонек, и рот искривился в подобии улыбки.

– Так мое волшебство не поразило тебя? Экая досада. Знал бы ты, каких усилий мне стоило создать этот образ, – и что же? Ты не выкатываешь в изумлении глаза и не разеваешь рот, ты спрашиваешь, чего я хочу. Почему ты решил, будто я чего-то хочу, дитя? Быть может, мне просто захотелось побыть в чьем-то обществе.

– Вряд ли, – ответил он с кривой усмешкой. – Впрочем, я все равно тебе рад. Здорова ли ты?

– Когда человеку четыреста одиннадцать лет, нет нужды задавать такие вопросы. Я чувствую себя не слишком хорошо еще с тех пор, как дед старого короля был ребенком. Только мое упрямство не дает мне умереть. – Она посмотрела на спящего надира. – Ему снится, как он тебя убивает.

– Это его дело, – пожал плечами Нездешний.

– Странный ты малый, но собака любит тебя.

– Она станет мне лучшим другом, чем большинство людей, – хмыкнул он.

– Да. – Старуха помолчала, пристально глядя на воина. – Ты мне всегда нравился, мальчик, потому что не боялся меня. Мне жаль было услышать о смерти твоей милой.

– Жизнь идет, – отвернувшись, ответил он.

– Да, это так. Морак еще вернется. Он не трус, просто любит действовать наверняка. А Сента уже приближается к твоей хижине. Что будешь делать?

– А ты как думаешь?

– Будешь драться с ними, покуда тебя не убьют. Не слишком тонко придумано, верно?

– Я никогда не отличался тонкостью замыслов.

– Чепуха. Дело скорее в том, что ты всегда был немного влюблен в смерть. Быть может, тебе полезно будет узнать, почему они охотятся за тобой?

– Это так важно?

– Узнаешь, когда выслушаешь меня! – рявкнула она.

– Хорошо, скажи.

– У Карнака есть сын, Бодален. Он связан с Черным Братством. Однажды он и его друзья, проезжая мимо деревни к югу от Дренана, увидели молодую женщину, собиравшую травы. Они были навеселе, и в них пробудилась похоть. Они набросились на молодую поселянку. Она стала бороться с ними и сломала одному челюсть, а потом пустилась бежать. Бодален погнался за ней. Оглянувшись на бегу, она оступилась и упала с обрыва, сломала себе шею и умерла. Тут подоспел ее муж. Он был безоружен, но молодчики убили его и бросили рядом с ней. Ты слушаешь?

– Слушаю, но не понимаю, как это может касаться меня.

– Их видели, когда они уезжали оттуда, и Бодалена привлекли к суду. Его приговорили к году изгнания, а Карнак выложил целое состояние, чтобы возместить ущерб отцу убитого.

У Нездешнего пересохло во рту.

– Как называется эта деревня?

– Змеиный Мост.

– Ты хочешь сказать, что они убили мою Криллу? – прошипел он.

– Да. Карнак узнал, что ты был ее опекуном. Он боится, что ты станешь искать Бодалена, – вот почему Гильдия охотится за тобой.

У Нездешнего помутилось в голове, и он уставился невидящими глазами во мрак. Воспоминания нахлынули на него. Крилла и Мириэль со смехом и визгом плещутся в ручье около хижины. Слезы Криллы, когда умер ее гусенок, ее счастье, когда Нуалин посватался к ней, веселая, с танцами, свадьба. Он опять увидел перед собой ее лицо, такое же, как у Мириэль, только щедрее на улыбку и такое милое, что влекло к себе все сердца. Огромным усилием воли Нездешний отогнал воспоминания и обратил холодный взор на колдунью.

– Зачем ты явилась сюда, Хеула? – ледяным тоном процедил он.

– Я уже сказала тебе: я всегда питала к тебе слабость.

– Может, это правда, а может, и нет. Я снова спрашиваю тебя, зачем ты явилась?

– Право же, ты восхищаешь меня, дитя мое. Тебя не обманешь, верно? – Ее глаза злорадно блеснули при свете костра. – Да, дело тут не в одном Бодалене.

– Не сомневался в этом.

– Слышал ты что-нибудь о Цу Чао?

Нездешний мотнул головой.

– Надир?

– Нет, чиадзе. Он владеет черной магией – больше о нем ничего не скажу, хотя он сам, конечно, назвал бы себя чародеем. Он молод, ему нет и шестидесяти, однако демоны повинуются ему. Он восстановил Черное Братство и якобы – якобы, заметь себе! – служит готирскому императору.

– Ну а Бодален?

– Сын Карнака почитает его. За будущей войной стоит Братство. Черные рыцари проникли во многие знатные дома Вентрии, Готира и Дреная. Они ищут власти и, быть может, обретут ее – кто знает?

– Ты хочешь, чтобы я убил Цу Чао.

– Ты очень проницателен. Да, я хочу его смерти.

– Я больше не наемный убийца, Хеула. Если бы он угрожал тебе, я убил бы его, но охотиться за ним ради тебя не стану.

– А за Бодаленом? – прошептала она.

– О да. Его я найду, и правосудие восторжествует.

– Цу Чао будет подле него – и если одна из твоих стрел ненароком попадет в колдунишку, так тому и быть.

– Где он, в Гульготире?

– Ты угадал. Наверное, там он чувствует себя в безопасности. А теперь я оставлю тебя. В мои годы трудно так напрягаться. – Он молчал, и она покачала головой. – Что же ты, даже не поблагодаришь старую Хеулу?

– За что мне тебя благодарить? Ты причинила мне боль, и только.

– Ну нет, дитятко, я спасла твою жизнь. Вглядись в себя – ты больше не хочешь остаться здесь и умереть рядом со своей милой Даниаль. Волк вернулся. Нездешний ожил.

Гневные слова подступили к его горлу, но Хеула уже исчезла.

Мириэль все еще мучилась головной болью, но острые терзания прошлой ночи уже притупились. Девушка встала, оделась и вышла наружу. Ангел рубил дрова. Раздетый до пояса, он умело махал топором, раскалывая толстые чурбаки.

Увидев Мириэль, он вогнал топор в колоду, взял рубашку и подошел.

– Ну, как ты чувствуешь себя сегодня?

– Я готова.

– Ну нет, утром тебе лучше отдохнуть. Цвет лица у тебя нехороший.