– Касира – город немаленький, но я нашел бабу, с которой жил Криг. Она рассказывала ему о человеке по имени Дакейрас, который живет где-то здесь. Мне объяснили дорогу.
– Это не тот, – сказал Морак. – Вардаль и Зарик его уже видели. Что еще ты узнал?
– Так, ничего особенного. – Барис извлек из сумки на поясе краюху хлеба. – Кстати, давно ли Ангел вступил в Гильдию?
– Ангел? Я не слышал, чтобы он в нее вступал, – удивился Морак. – А что?
– Он был в Касире с неделю назад. Трактирщик узнал его. Сента тоже в городе. Он велел передать тебе, что когда найдет твой труп, то устроит ему достойное погребение.
Но Морак, не слушая больше его, засмеялся и потряс головой.
– Вардаль, бывал ты когда-нибудь в цирке?
– Как же. Я видел, как Сента побил того вагрийца, как бишь его…
– Не важно. А Ангела ты видал?
– Еще бы. Крутой парень. Я как-то выиграл на нем.
– Помнишь ты, каков он собой?
– Он рыжий, верно?
– Верно, дурья твоя башка. Рыжий. И рожа такая, что родная мать испугалась бы. Ну что, пробивается какая-нибудь мыслишка сквозь твои окостенелые мозги? Если да, поделись ею с нами.
– Тот, около хижины! – ахнул Вардаль.
– Вот именно: тот, кто назвался Дакейрасом. Хижина – та самая, только человек не тот. Завтра ты вернешься туда вместе с Барисом и Зариком. Впрочем, нет, этого недостаточно. Йонас и Сирис тоже пойдут. Убейте Ангела, а девчонку приведите сюда.
– Он гладиатор, – заметил Йонас, плешивый и крепкий, с раздвоенной бородой.
– Я не драться с ним велел, а убить его.
– Про гладиаторов у нас речи не было, – уперся Йонас. – Мы договаривались о розысках Дакейраса. Я тоже видел Ангела на арене. Его не остановишь. Хоть ты бей его, хоть режь – он знай себе прет в драку.
– Да, да, да! Уверен, он будет в восторге, найдя в твоем лице столь пылкого поклонника. Но теперь он постарел и ушел с арены. Подойдешь к нему, заговоришь, а потом убьешь. Если же это кажется тебе слишком трудным, ступай в Касиру и простись с надеждой получить свою долю.
– Почему ты не убьешь его сам? Ты у нас главный воин.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я его боюсь? – зловеще тихим голосом спросил Морак.
– Ничего подобного, – покраснел Йонас. – Мы все знаем, какой ты… мастер. Я просто спросил, вот и все.
– Видел ты, как охотятся знатные господа, Йонас?
– Само собой.
– А гончих, которыми они травят вепря, видел? – Йонас угрюмо кивнул. – Так вбей в свою тупую башку следующее: я охотник, а вы мои гончие. Ясно? Мне за Ангела никто не платит, а я вам плачу.
– Надо будет подстрелить его издалека, – решил Йонас. – Вардаль отменно стреляет из лука.
– Как хотите, лишь бы дело было сделано. Но девушку приведите ко мне целую и невредимую. Поняли? Она – наш ключ к Нездешнему.
– Это против правил Гильдии, – сказал Белаш. – Невинных трогать нельзя.
– Я знаю правила Гильдии! – рявкнул Морак. – И когда мне понадобится урок морали, я обращусь к тебе. Надиры ведь известны своим добропорядочным поведением.
– Я знаю, зачем тебе девушка, вовсе не затем, чтобы подобрать ключ к ее отцу.
– Нужно же и удовольствие получать иногда, Белаш, – иначе зачем жить?
– Знавал я таких, которые любили подобные… удовольствия, – кивнул Белаш. – У нас, надиров, таким отрубают руки и ноги и сажают на кол над муравейником. Впрочем, что с нас взять, – дикари.
– Проснись, девушка, – сказал демон, держа ее за плечо. Мириэль нацелилась ногтями ему в лицо, но он перехватил ее руку. – Полно тебе. Это я, Ангел.
Раскрыв глаза, она увидела стропила хижины, лунный свет, льющийся в тонкие щели ставен, и ощутила грубую шерсть одеяла на своем нагом теле. Она содрогнулась и затихла. Ангел гладил ее лоб, отводя назад мокрые от пота волосы.
– Это только сон, девочка, – шептал он. – Только сон.
Она не ответила ему, пытаясь собраться с мыслями. Во рту пересохло, и она села, ища у постели кубок с водой.
– Снова этот кошмар. Всегда один и тот же, – проговорила она между глотками. – Мы с Криллой в каком-то темном, зловещем месте. Там не растут деревья, а на сером небе нет ни солнца, ни луны. – Ее передернуло. – Демоны хватают нас, и страшные люди…
– Теперь все кончено. Ты проснулась.
– Это никогда не кончится. Теперь это сон, но тогда было явью. – Она снова содрогнулась, и он привлек ее к себе, похлопывая ладонью по спине. Она склонила голову ему на плечо, и ей стало легче. Тепло его тела отгоняло еще памятный ей холод Пустоты.
– Расскажи мне все, – сказал он.
– Это было после смерти матери. Мы с Криллой боялись: отец вел себя странно, кричал и плакал. Мы никогда еще не видели пьяных, и видеть, как он шатается и падает, было ужасно. Мы почти все время сидели у себя в комнате, держась за руки. То и дело мы покидали свои тела и взлетали на небо. Тогда мы чувствовали себя свободными и думали, что нам ничто не грозит. Но однажды ночью мы, играя под звездами, вдруг увидели, что мы не одни. В небе были другие духи. Они хотели схватить нас, и мы бросились бежать. Мы неслись так быстро и в таком ужасе, что понятия не имели, куда летим. Потом мы оказались в пустынном краю под серым небом, и нас окружили демоны, вызванные людьми.
– Но вы убежали от них.
– Не совсем так. Появился человек в серебряных доспехах. Мы знали его. Он схватился с демонами, убил их и привел нас домой. Он был нам другом – но во сне я больше не вижу его.
– Ложись опять и усни спокойно.
– Нет. Я не хочу, чтобы мне опять это приснилось.
Ангел откинул одеяло и лег рядом с ней, положив ее голову себе на плечо.
– Демоны не придут больше, Мириэль. Я буду тут и верну тебя домой, если понадобится. – Он укрыл себя и ее одеялом, и она, слыша, как медленно и мерно бьется его сердце, закрыла глаза.
Она проспала около часа и проснулась освеженной. Ангел тихо спал рядом. В бледном предрассветном сумраке его безобразие не так бросалось в глаза, и она попыталась представить его прежним, каким он был, когда подарил ей платье. Это казалось почти невозможным. Ее рука лежала у него на груди, и Мириэль убрала ее, чувствуя мягкость кожи, под которой мускулы живота казались особенно твердыми. Он не проснулся, и Мириэль вдруг остро ощутила собственную наготу. Ее рука скользнула ниже, в тугие завитки волос под пупком. Он шевельнулся, и Мириэль замерла, слыша, как стучит ее сердце. Страх охватил ее, но это был восхитительный страх. Ее и прежде влекло к мальчикам, и ей случалось мечтать о запретных радостях, но столь острой смеси желания и страха она не испытывала никогда. Никогда еще она не сознавала так ясно, чего хочет. Дыхание Ангела вновь сделалось ровным, и ее пальцы прокрались вниз, лаская его и чувствуя, как растет его плоть.
Но тут ее охватило сомнение, сменившееся паникой. Что, если он откроет глаза? Вдруг он рассердится
