своего дара, отгородившись от волн насилия, излучаемых пришельцем, и медленно обернулся. Гость был высок и плечист, однако строен, с темными глазами и суровым лицом. Весь в черном, и даже наплечная кольчуга выкрашена в темный цвет. Дардалион оглядел его вооружение: три ножа на перевязи, еще два в наручных ножнах, короткая сабля и арбалетный колчан у пояса. Настоятель знал, что еще два ножа спрятаны в голенищах сапог, но самым смертоносным оружием был маленький арбалет черного дерева, который пришелец держал в руке.

– Добрый день, Дакейрас, – сказал Дардалион, и в этом приветствии не было тепла.

– И тебе, Дардалион. Ты неплохо выглядишь.

– Благодарю тебя, Вишна, ты свободен, – сказал настоятель, и монах с поклоном вышел. – Садись, – предложил Дардалион гостю, но тот остался стоять, оглядывая темными глазами комнату: полки, уставленные старинными томами, открытые шкафы, набитые рукописями и свитками, запыленные ковры и ветхие бархатные шторы на высоких сводчатых окнах. – Это мой кабинет, – пояснил Дардалион.

Вошел Магник, держа поднос с бутылкой вина, двумя черными хлебами и куском испещренного голубыми прожилками сыра. Поставив поднос на стол, он с поклоном удалился.

– Они опасаются меня, – сказал Нездешний. – Что ты им такого наговорил?

– Я велел им не прикасаться к тебе.

– Ты нисколько не изменился, – хмыкнул Нездешний. – Все тот же чопорный святоша. Впрочем, это твое дело. Я не судить тебя пришел, а разузнать кое-что.

– Мне нечего тебе сообщить.

– Ты ведь еще не знаешь, о чем я хочу спросить. Или знаешь?

– Ты хочешь знать, кто и почему послал к тебе убийц.

– Отчасти – да.

– В чем же заключается другая часть? – Дардалион разлил по кубкам вино и предложил один гостю. Нездешний взял его левой рукой, учтиво пригубил и поставил на стол, больше его не касаясь. Со двора донесся звон мечей, и Нездешний выглянул в окно.

– Ты учишь своих священников драться? Удивительное дело. Я-то думал, ты против насилия.

– Я против насилия зла. Что еще ты хотел бы узнать?

– Я не получал вестей от Криллы с тех пор, как она уехала. Не мог бы ты использовать свой дар и сказать мне, как у нее дела?

– Нет.

– «Нет» – и все тут? Без всяких объяснений?

– Я ничего не обязан объяснять тебе – и вообще ничем тебе не обязан.

– Верно, – холодно бросил Нездешний. – Я не раз спасал тебе жизнь, но ты и правда ничем мне не обязан. Будь по-твоему, священник. Вот она, твоя религия, – во всей красе.

Дардалион покраснел.

– Все, что ты совершил, ты делал ради собственной пользы. Когда-то я вложил все свои силы в то, чтобы тебя защитить. Я видел, как гибнут мои ученики, но продолжал защищать тебя. Да, раз в жизни ты совершил доброе дело. Честь тебе и хвала! Я тебе не нужен, Нездешний, и никогда не был нужен. Твоя жизнь – это насмешка над всем, во что я верую. Понимаешь ты это? Твоя душа – словно факел темного света, и мне стоит усилий находиться с тобой в одной комнате и держать взаперти мой дар, чтобы твой огонь не осквернил его.

– Твои слова – словно ветры, пущенные свиньей, и пахнут они так же! – вспылил Нездешний. – Оскверниться боишься? Думаешь, я не знаю, чем вы тут занимаетесь? Вы заказали в Касире доспехи и шлемы с руническими цифрами. Ножи, луки и мечи. Воины-священники – нет ли противоречия в этих двух словах, Дардалион? Я по крайней мере честен. Я сражаюсь за свою жизнь и больше не убиваю за деньги. У меня есть дочь, которую я хочу защитить. А ты чем оправдываешь то, что учишь своих монахов убивать?

– Тебе этого не понять! – процедил настоятель, чувствуя, как усиливается его сердцебиение и гнев нарастает в душе.

– И опять ты прав, Дардалион. Не понять. Но ведь я человек неверующий. Когда-то я служил Истоку, но Он презрел меня. Ему мало было того, что Он убил мою жену. Теперь я вижу, как его… настоятель – так ведь ты зовешься? – играет в солдатики. Где уж мне понять. Но что такое дружба, я понимаю. Я готов умереть за тех, кто мне дорог, и будь у меня дар, подобный твоему, я бы им не отказывал. Боги! Я даже недругу своему не отказал бы. – С этими словами Нездешний повернулся и вышел вон.

Дардалион опустился в кресло, стараясь вернуть себе покой. Он помолился, занялся медитацией и помолился снова. Наконец он открыл глаза.

– Хотел бы я рассказать тебе все без утайки, друг мой, – прошептал он. – Но это принесло бы тебе слишком сильную боль.

Дардалион снова закрыл глаза и освободил свой дух. Он поднялся вверх сквозь кости и плоть, как всплывающий из глубины ныряльщик. Взлетев над храмом, он увидел внизу серый замок и высокий холм, на котором тот стоял, увидел городок у подножия холма, его узкие улочки, рыночную площадь и залитую кровью медвежью яму за ней. Но его духовный взор искал человека, который когда-то был его другом. Тот шагал по извилистой тропе к лесу, и Дардалион ощущал его горе и его гнев.

Даже радость освобожденного духа не помогла, и печаль овладела настоятелем.

– Ты мог бы сказать ему,– шепнул в его душе голос Вишны.

– Я побоялся нарушить и без того хрупкое равновесие.

– Неужели это так важно?

– Сам по себе Нездешний не имеет веса, но его действия могут изменить судьбу целых народов. Я не должен даже пытаться руководить им – и не стану.

– Как же он поступит, когда узнает правду?

– Как всегда, Вишна. Будет искать кого-то, чтобы убить. Таков его закон – непреложный закон. Ты знаешь, что в нем нет зла, но и на уступки он не способен. Короли полагают, что их воля направляет историю. Они заблуждаются. Событиями управляют такие люди, как Нездешний. История забывает о них, но они есть. Спроси любого ребенка, кто выиграл Вагрийскую войну, – и он скажет, что это был Карнак. Но бронзовые доспехи добыл Нездешний, и он же убил вражеского полководца Каэма.

– В этом человеке заложена большая сила, – согласился Вишна. – Я это чувствую.

– Он самый опасный человек из всех, кого я знал. Боюсь, что скоро те, кто охотится за ним, в этом убедятся.