Он был рад, что Ангел решил остаться. Это пойдет на пользу Мириэль, а когда убийцы наконец выследят его, Нездешний попросит гладиатора отвести девушку в Дренан. Она унаследует его состояние, найдет себе мужа, и ничто не будет грозить ей.

Постепенно он успокоился и погрузился в сон.

Он ехал верхом вдоль озера рядом с Даниаль, и солнце ярко светило на чистом голубом небе.

«Поскачем наперегонки по лугу», – крикнула она, пришпоривая своего серого жеребца.

«Нет!» – в панике завопил он, но она уже умчалась прочь. В который раз он увидел, как конь спотыкается, падает и наваливается на Даниаль, как седельная лука проламывает ей грудь.

– Нет! – закричал он, просыпаясь весь в поту.

Вокруг было тихо. Сотрясаемый дрожью, он встал и налил себе воды. Вместе с Даниаль они пережили военное лихолетье. Их окружали враги, оборотни гнались за ними, надиры преследовали их, но они выжили. Даниаль нашла свою смерть в мирное время, у тихого озера.

Отогнав от себя горькие воспоминания, он сосредоточился на опасностях, которые ждали его впереди, и на том, как лучше с ними бороться. Этим мыслям сопутствовал страх. Нездешний слышал о Мораке. Это палач, упивающийся чужой болью, – неуравновешенный, возможно, даже безумный, но ни разу не терпевший поражений. О Белаше он не знал ничего, – но тот надир, а значит, не ведает страха в бою. Этот воинственный народ не терпит слабых. Одни племена постоянно ведут беспощадную войну с другими, и только самые сильные воины доживают до зрелых лет.

Сента, Курайль, Морак, Белаш… Сколько их там еще? И кто им платит? Впрочем, последнее не столь уж важно. Убив охотников, Нездешний выяснит и это.

Легко сказать – убив…

Он ощутил вдруг великую душевную усталость. Сняв с крюка над кроватью бронзовый фонарь, он высек огонь и зажег фитиль. Затеплился золотой огонек. Нездешний повесил фонарь обратно и сел на кровать, глядя на свои руки.

Руки убийцы. Руки самой смерти.

В молодости, будучи солдатом, он сражался с сатулами, защищая от их набегов поселенцев Сентранской равнины. Но, как видно, недостаточно хорошо защищал – одной разбойничьей шайке удалось-таки перевалить через горы. На обратном пути они нагрянули в его усадьбу, надругались над его женой и убили ее вместе с детьми.

С того дня Дакейрас стал другим. Молодой хозяин, недавний солдат, бросил все и отправился в погоню за убийцами. При первом налете на их лагерь он убил двоих, остальные убежали. Но он выслеживал их и убивал одного за другим. Перед смертью он пытал их, вымогая у них сведения об именах и возможном местонахождении остальных. На это у него ушли годы – за это время молодой отставной офицер Дакейрас умер, и его место заняла бездушная убойная машина, именуемая Нездешним.

К тому времени смерть и страдания ничего уже не значили для молчаливого охотника. Однажды ночью в Машрапуре, когда у Дакейраса вышли деньги, к нему обратился купец, желавший убрать с дороги своего делового соперника. За сорок серебряных монет Дакейрас взялся совершить свое первое наемное убийство. Он не пытался оправдать это даже перед собой. Смыслом жизни для него была охота, а чтобы преследовать убийц, ему нужны были деньги. Холодный и безжалостный, он продолжал свой путь, встречая повсюду страх и отчуждение, и обещал себе, что снова станет Дакейрасом, когда завершит свое дело.

Но когда последний из разбойников умер в муках, насаженный на кол над костром, Нездешний понял, что Дакейрас больше не вернется. И он стал делать свою кровавую работу, следуя прямой дорогой в ад до того самого дня, когда он убил дренайского короля.

Это злодеяние и его страшные последствия до сих пор не давали ему покоя. Враги опустошали страну, оставляя за собой тысячи убитых, вдов и сирот.

Золотой свет мерцал на стене. Нездешний вздохнул. Он пытался искупить свою вину, но есть ли прощение для того, кто совершил столь тяжкие преступления? Он сомневался в этом. И даже если бы Исток отпустил ему все грехи, сам себя он все равно не простил бы. Быть может, из-за этого и умерла Даниаль, не впервые подумал он. Быть может, это его кара – всегда носить в душе тяжкое горе.

Он попил воды и вернулся в постель. Добрый священник Дардалион свел его с гибельного пути, а Даниаль раздула ту крохотную искру Дакейраса, которая еще тлела в нем, и вернула его к жизни.

Но теперь и она ушла. Одна Мириэль у него осталась. Неужели ему суждено увидеть и ее смерть?

Мириэль не выдержала бы испытания – так сказал Ангел, и он был прав. Дакейрасу вспомнился давно прошедший день. Убийцы настигли его в надирских степях, и он разделался с ними. Даниаль спросила его, как ему удается убивать с такой легкостью.

Он отошел от нее и поднял с земли камушек.

– Лови, – сказал он и бросил его Даниаль. Она ловко поймала камень. – Это было легко, правда?

– Да, – согласилась она.

– А если бы двое мужчин держали Криллу и Мириэль, приставив ножи им к горлу, и тебе сказали бы: если не поймаешь камушек, девочки умрут – поймала бы ты его с той же легкостью? Страх делает трудными самые простые действия. Я побеждаю других потому, что камушек для меня всегда остается камушком, что бы там от него ни зависело.

– А меня ты научишь этому?

Он сказал, что у него на это нет времени, она стала спорить, и наконец он спросил:

– Чего ты сейчас боишься больше всего?

– Потерять тебя.

Он опять отошел от нее и поднял камушек. Облака набежали на луну, и Даниаль плохо видела его руку.

– Сейчас я брошу его тебе. Если поймаешь, останешься здесь, и я буду тебя учить. Если нет, вернешься в Скарту.

– Нет, так нечестно! Тут темно.

– Жизнь честной не бывает, Даниаль. Если ты не согласна, я сейчас уеду отсюда один.

– Хорошо, я согласна.

Не сказав больше ни слова, он бросил ей камень. Бросок был коварный, внезапный и с вывертом влево. Она выбросила руку, и камень ударился о ее ладонь, но она сумела его удержать и засмеялась.

– Чему ты так радуешься? – спросил он.

– Я выиграла!

– Нет, не так. Скажи мне, что ты сделала?

– Победила свой страх?

– Нет.

– Тогда не знаю.

– Подумай и ответь, если хочешь чему-то научиться.

– Я разгадала твою загадку, Нездешний, – внезапно улыбнулась она.

– Тогда скажи, что ты сделала.

– Я поймала камушек при свете луны.

Нездешний вздохнул. В комнате было холодно, но воспоминания грели его. Где-то завыл на луну одинокий волк, и Нездешний уснул под эту неумолчную первобытную песню.