Морак остро предчувствовал удовольствие, которое получит, наполнив изощренными муками последние часы Нездешнего. Кроме того, есть девчонка – он возьмет ее, а потом убьет на глазах у отца. Или будет ее пытать, или отдаст своим людям на потеху. «Ладно, успокойся, – сказал он себе. – Предвкушение – дело хорошее, но сначала надо его найти».
Запахнувшись в лиственно-зеленый плащ, он двинулся следом за Белашем. Надир разбил лагерь в укромной лощине и преклонил колени на одеяле, молитвенно сложив руки и разложив перед собой старые пальцевые кости, пожелтевшие и пористые. Морак сел по ту сторону костра. «Что за гнусный обычай, – подумал он, – таскать с собой в мешке кости своего отца. Варвары, одно слово, – кто их поймет?» Белаш окончил молитву и сложил кости в кошель у себя на поясе.
– Ну, что новенького сообщил тебе отец? – с веселым огоньком в зеленых глазах спросил Морак.
– Я говорю не с отцом – его больше нет. Я говорю с Лунными горами.
– Ах да, с горами. Известно им, где живет Нездешний?
– Они знают только, где покоится прах каждого надирского воина.
– И то хлеб.
– Есть вещи, над которыми нельзя смеяться, – с укором сказал Белаш. – В горах обитают души всех надиров, усопших и еще не родившихся. Со временем я, если буду достоин, узнаю, где погребен человек, убивший моего отца. Я похороню кости отца в его могиле, у него на груди, и он будет служить отцу до конца времен.
– Интересная мысль, – светским тоном ввернул Морак.
– Вы, колиши, полагаете, что знаете все. Вы думаете, что мир сотворен ради вашего удовольствия, но вам не дано понимать землю. Ты сидишь здесь, и вдыхаешь воздух, и чувствуешь холодную землю под собой, но ничего не замечаешь. А все почему? Потому что вы живете в каменных городах и воздвигаете вокруг себя стены, чтобы отгородиться от дыхания земли. Вы ничего не видите, ничего не слышите, ничего не чувствуете.
«Я вижу, как зреет чирей на твоей шее, грязный дикарь, – подумал Морак. – И чую, как разит потом от твоих подмышек». Вслух он сказал:
– А что чувствуете вы?
– Земля – она как женщина. Как мать. Она питает тех, кто понимает ее, дает им силу и гордость. Как старику, которого ты убил.
– Она и теперь говорит с тобой?
– Нет, ведь этой земле я – враг. Но она дает мне понять, что следит за мной, хотя и не питает ко мне ненависти. А вот тебя она ненавидит.
– С чего бы это? – Мораку вдруг сделалось не по себе. – Женщины всегда меня любили.
– Она читает в твоей душе и видит темный свет, пылающий в ней.
– Сказки все это! – рявкнул Морак. – Нет в мире иной силы, чем десять тысяч острых клинков. Посмотри на Карнака. Он велел убить великого героя Эгеля и теперь правит вместо него, почитаемый и даже любимый народом. Сила Дреная – это он. Что чувствует госпожа земля к нему?
– Карнак великий человек, несмотря на все свои пороки, и он защищает эту землю, так что она, возможно, любит его. И никто не знает наверняка, он убил Эгеля или нет.
«Уж я-то знаю», – подумал Морак, вспомнив, как он, подойдя к постели великого воина, вонзил кинжал в его правый глаз.
«Я-то знаю».
Близилась полночь, когда Нездешний вернулся. Ангел сидел у огня, Мириэль спала в задней комнате. Нездешний запер дверь на засов, снял с пояса арбалет и колчан и положил их на стол. Единственным источником света в комнате служил догорающий очаг, и в его мерцании Нездешний казался Ангелу сверхъестественным существом, окруженным пляской дьявольских теней.
Хозяин молча снял черную кожаную перевязь с тремя метательными ножами и отстегнул ножны, прикрепленные к рукам. Еще два ножа он извлек из голенищ доходящих до колена постолов, а после подошел к огню и сел напротив бывшего гладиатора.
Ангел откинулся назад, глядя светлыми глазами на подобранную фигуру воина.
– Стало быть, ты дрался с Мириэль, – сказал Нездешний.
– Наша схватка длилась недолго.
– Да. Сколько раз ты сбил ее с ног?
– Дважды.
– В следах было не так легко разобраться, – кивнул Нездешний. – Твои следы глубже, чем ее, но они накладываются друг на друга.
– Как ты узнал, что я сбил ее с ног?
– Почва там мягкая, и я нашел отпечаток ее локтя. Ты побил ее легко.
– На арене я уложил тридцать семь противников – ты думал, что девочка способна меня одолеть?
Нездешний помолчал и спросил:
– Как ты ее находишь?
– Необученного бойца она могла бы победить, – пожал плечами Ангел, – но против Морака или Сенты не продержалась бы и минуты.
– Но она фехтует лучше меня – а я продержался бы дольше.
– Она превосходит тебя в учебном бою, а мы оба знаем разницу между учебным боем и настоящим. Она слишком напряжена. Даниаль рассказывала мне об испытании, которому ты ее подверг. Помнишь?
– Как я могу забыть?
– Так вот, Мириэль его не выдержала бы. Да ты и сам это знаешь.
– Пожалуй. Как я могу ей помочь?
– Никак.
– А вот ты мог бы.
– Мог бы – да только зачем это мне?
Нездешний подложил полено в огонь, молча глядя, как желтый язык пламени лижет кору. Потом его темный взор остановился на Ангеле.
– Я богатый человек, Каридрис. Я заплачу тебе десять тысяч золотом.
– Что-то твой дом не похож на дворец.
– Я сам так захотел. Мои деньги размещены у купцов. Я дам тебе письмо к тому, что живет в Дренане, и он рассчитается с тобой.
– Даже в случае твоей смерти?
– Даже тогда.
– Сражаться за тебя я не стану, понятно? Я согласен обучить твою дочь, но и только.
– Я никого еще не просил сражаться за меня, – отрезал Нездешний, – не прошу и не стану просить.
– Что ж, я принимаю твое предложение. Я останусь и буду учить ее, пока буду убежден, что от моего учения есть толк. Когда я увижу – а это случится непременно, – что мне больше нечему ее учить или она не воспринимает мою науку, я уйду. Согласен?
– Да. – Нездешний отошел к дальней стене, приложил ладонь к камню, достал из открывшегося тайника тяжелый кошелек и бросил его Ангелу. Ангел поймал его и услышал звон монет. – Это задаток.
– Сколько тут?
– Пятьдесят золотых.
– Я взялся бы учить и за эти деньги – зачем ты хочешь заплатить мне так много?
– Ответь на это сам.
– Ты назначил цену, равную той, которую дают за твою голову, чтобы я не впал в искушение.
– Это правда, Каридрис, но не вся правда.
– Какова же вся правда?
– Даниаль питала к тебе дружеские чувства, и мне не хотелось бы тебя убивать. Спокойной тебе ночи.
Сон не шел к Нездешнему, но он продолжал лежать с закрытыми глазами, давая отдых телу. Завтра он опять побежит – надо накапливать силу и выносливость к тому дню, когда сюда явятся убийцы.
