служить рядом с адмиралом Ониси. Но 9 августа, когда я ехал из Судзуки в Токио, я узнал, что целый город Хиросима был сметен с лица земли одним-единственным воздушным налетом. Новость была просто невероятной, однако потом начали циркулировать слухи, что была использована атомная бомба.

Сначала у меня родилась глупая надежда, что наши ученые смогут создать такое же оружие, и что корпус специальных атак использует его. Если бы это произошло, Япония все еще сохранила бы шанс выстоять, несмотря на чудовищное превосходство противника.

Однако все эти надежды развеялись, когда я прибыл в Токио. У Японии такого оружия не было. Наши ученые проводили разработки в этой области, но они знали, что для создания подобного оружия требуется промышленная мощь, сравнимая с американской. Поэтому я был вынужден признать печальную реальность — у Японии больше нет никаких надежд победить в войне. Некоторые военные лидеры носились с идеей превратить всю нацию в армию специальных атак, но я с грустью думал, что даже такие усилия будут бессмысленными перед сокрушительной мощью атомной бомбы.

Начальник Морского генерального штаба адмирал Соэму Тоёда, к которому я прибыл, остался единственным человеком в Токио, не потерявшим присутствия духа. Однако в его штабе, как и в морском министерстве, царил хаос. У меня не оказалось возможности встретиться с адмиралом Ониси и узнать его мнение о происходящем. Но я узнал, что Верховный военный совет уже принял решение. На совещании, которое началось вечером 9 августа и продолжалось до глубокой ночи, в 02.30 военное командование пришло к заключению, что придется капитулировать. На заседании присутствовал сам император, который поддержал это решение. Морской министр адмирал Мицумаса Ёнаи с самого начала совещания настаивал на том, что совершенно необходимо немедленно прекратить военные действия.

Однако многие адмиралы совсем не были согласны с немедленной капитуляцией. Они настаивали на отсрочке, чтобы нанести еще один массированный удар, который позволит Японии добиться более приемлемых условий сдачи, чем в случае немедленной капитуляции.

Такие настроения царили в Токио, когда я туда прибыл. Командование раскололось на несколько фракций, которые вели ожесточенные споры между собой. В такой обстановке я чувствовал себя каким-то чужестранцем. Доложив о прибытии принцу Такамацу, младшему брату императора, я рассказал ему о действиях камикадзэ и о блестящем командовании адмирала Ониси. В разговорах с принцем и другими офицерами я заметил, что они не всегда согласны с моим высоким мнением об адмирале Ониси. Более того, в Токио отношение к адмиралу и его действиям в последнее время стало довольно прохладным.

Я узнал, что всё это началось несколько дней назад, когда на совещании по оперативным вопросам адмирал Ониси заявил о своей решимости сражаться до конца, что бы там ни случилось, и попросил членов штаба высказать свое мнение. Я хорошо знал адмирала Ониси и мог понять, почему он выступает с такими заявлениями. Подобные рискованные высказывания он допускал и на Филиппинах, и на Формозе — специально для того, чтобы потрясти слушателей и таким образом выяснить, что они думают на самом деле. Я был знаком с этим его приемом, но я мог представить себе чувства членов штаба, которых эта «шоковая терапия» потрясла и ужаснула.

На другом совещании адмирал Ониси очень резко поспорил с контр-адмиралом Садатоси Томиокой, начальником 1-го бюро Морского генерального штаба. Этот офицер был очень общительным и обладал симпатичной внешностью, а потому был очень популярен в верховном командовании. Ониси обратился к нему так грубо, что многие присутствующие открыто возмутились. Такое поведение было просто беспрецедентным в Императорском Флоте и особенно возмутительным потому, что выпады были направлены против высокопоставленного офицера, блестящие качества которого признавали все вокруг.

Этих двух инцидентов хватило, чтобы выставить Ониси в самом дурном свете. Однако я его отлично знал, а потому понимал и извинял его, хотя не его поступки. Он был сильным и жестким человеком, всегда уверенным в своей правоте. Если же говорить о нем лично, следует понять, что адмирал Ониси уже твердо решил совершить харакири в случае капитуляции Японии. Зная, что его дни сочтены, адмирал приходил в бешенство от мысли, что существуют люди, которые не собираются умирать и готовы смириться с позором поражения. Поэтому, общаясь с такими людьми, Ониси не скрывал своей крайней неприязни. Благодушие этих людей вызывало у него настоящее разлитие желчи.

Адмирал Ониси был в отчаянии. Он пользовался любой возможностью, чтобы выяснить, что думают простые люди с улицы о военной ситуации. Одновременно он искал любые способы убедить своих коллег продолжать сражаться. Говорят, что во время последней встречи с морским министром Ионаи он обратился с прямой просьбой продолжать войну.

Вечером 13 августа начальники оперативных отделов генеральных штабов армии и флота встретились с начальником военной секции военного министерства.[27] Они пришли к соглашению, что следует как можно дольше откладывать совещание с участием императора, а за это время постараться переубедить государственных лидеров, которые склонялись к капитуляции. Было решено, что адмирал Ониси обратится к принцу Такамацу с просьбой оказать давление на морского министра Ионаи и адмирала флота Осами Нагано, которые возглавляли группировку, стоящую за капитуляцию. С той же целью капитан 2 ранга Дои должен был встретиться с адмиралом Нагано, а контрадмирал Томиока встретиться с адмиралом Косиро Оикава. Капитан 1 ранга Тосикадзу Омаэ должен был повлиять на адмиралов Наокуни Номура и Нобутакэ Кондо.

Вот так и получилось, что когда я впервые после прибытия в Токио увидел адмирала Ониси, он направлялся на встречу с принцем Хакамаду. Адмирал тепло приветствовал меня, но его суровое выражение лица показывало, что он очень занят. Вспомнив неудачный результат его последних провокационных заявлений и надеясь, что он не станет говорить принцу ничего шокирующего, я сказал: «Я видел его высочество 3 дня назад, и рассказал ему о прекрасной работе, которую вы проделали. Я также заверил его, что вы всегда скрупулезно выполняете приказы, и что вы, безусловно, подчинитесь приказу императора, каков бы он ни был».

«А что если исполнение этих приказов приведет нацию к гибели?» — резко спросил адмирал.

Я запротестовал: «Кто знает, погибнет наша нация, или нет? А что если ее гибель — лишь плод вашего воображения? Не должны ли вы поступить сейчас так же, как Дай Нанко после разговора с Бомоном[28] и подчиниться воле императора?»

Адмирал Ониси выслушал меня, помедлил минуту, а потом вышел, не ответив на мой вопрос.

Когда день подошел к вечеру, я начал беспокоиться. Чем закончилась встреча адмирала Ониси с принцем?

Поэтому я решил дождаться возвращения адмирала в его кабинете в штабе.

Ночь была темной и облачной. Примерно в полночь начал моросить мелкий дождь, и стук капель был единственным звуком, нарушавшим мрачную тишину. Время тянулось мучительно долго. В 02.00 к крыльцу штаба подъехала машина. Адмирал медленно поднялся по лестнице, глубоко вздохнул, входя в комнату, и пробормотал: «Все кончено».

Затем он продолжил: «Принц не будет пытаться повлиять на адмиралов, если не будет предложен конкретный и реальный план сокрушительного удара по врагу. Зная точку зрения командования флота, я отправился на встречу с начальником штаба армии. Он также не сумел сказать ничего утешительного, потому что у армии такого плана тоже нет. Все кончено».

Я вполне разделял его отчаяние и потому произнес: «Это ужасно!» Но тут меня посетила неожиданная мысль, и я добавил: «А может, это сработает? Давайте тянуть время, попросим отсрочку, пока доверенный императора не запросит решение Великой Часовни.[29] Это требование не столь уж неразумно, ведь император обычно сообщал свои решения по важнейшим вопросам богам, как он делал это в начале войны. Такая отсрочка позволила бы нам выиграть время, чтобы подготовить план. Может, обратиться к принцу с таким предложением?»

«Стоит попытаться. Повидайте принца и попросите его выступить с таким предложением», — согласился Ониси.

Но на следующий день все полетело вверх тормашками. Я так и не сумел встретиться с принцем. Решение о безоговорочной капитуляции Японии было принято, и изменить его оказалось невозможно.

О решении Японии безоговорочно капитулировать было официально объявлено 15 августа. Этим вечером адмирал Ониси пригласил нескольких офицеров штаба в свою резиденцию. Они проговорили до