– Чем же я должен доказать вам?

– Вы? Ничем.

– Как это понимать?

– Это покажет время.

– Время – понятие растяжимое. И час, и день, и год – все время.

– Неужели меня не стоит подождать?

– Кто говорит об этом? Если только можно дождаться.

– Мы еще молоды, граф!

– Но молодость и есть время любви.

– Скоро преходящей, время страсти, поправлю я вас.

– Пусть так. Но что за любовь без страсти? – воскликнул граф и хотел было завладеть руками княжны, но она быстро отодвинулась от него.

– Граф! Если вы хотите, чтобы наши свидания повторялись, то будьте благоразумны. Лучше расскажите, что вы поделываете?

– Думаю о вас.

– И только?

– Это наполняет всю жизнь.

– Нет, оставим это! Скажите мне что-нибудь поинтереснее, иначе я могу раскаяться, что пригласила вас.

Это было сказано таким серьезным тоном, что граф не на шутку перепугался. Он пересилил себя и стал рассказывать княжне какую-то светскую сплетню, с довольно пикантными подробностями. Княжна оживилась и слушала с видимым интересом.

Незаметно в этой чисто светской болтовне прошло более часа.

– На сегодня довольно! – заметила княжна и выпроводила гостя.

«Она играет со мной! – думал граф, шагая в непроглядной тьме по берегу Фонтанки. – Пусть, когда- нибудь доиграется!»

Год со дня смерти княгини Полторацкой, проведенный князем Луговым в томительной неизвестности, показался ему вечностью. Он был тем мучительнее, что Сергей Сергеевич видел княжну Людмилу почти всегда окруженною роем поклонников и мог по пальцам пересчитать не только часы, но и минуты, когда ему удавалось переговорить с нею наедине.

Она относилась к нему всегда приветливо и радушно… но и только. Конечно, не того мог ожидать ее жених, объявленный и благословленный ее матерью.

Положим, этого не знали в обществе, но было все-таки два человека, знавшие об этой деревенской помолвке; одним из них был граф Свиридов, ухаживавший за княжной и, как казалось, пользовавшийся ее благосклонностью, а другим – Сергей Семенович Зиновьев, которому Васса Семеновна написала об этой помолвке незадолго до смерти.

Об этом знала княжна, лежавшая в могиле, но не знала княжна, прибывшая в Петербург. Сергей Семенович на другой же день приезда спросил ее:

– Ты невеста?

– И да, и нет, – ответила она, вся вспыхнув.

– Как же это так? Сестра писала, и ты…

Княжна, услыхав, что ее «мать» тоже сообщила брату о сватовстве князя Лугового, подробно рассказала все, включительно до своего последнего разговора с князем.

– Я ведь вам писала, – добавила она.

– Ты не любишь его, – сказал Сергей Семенович. – Если любят человека, так не рассуждают. Он может быть женихом хоть несколько лет в силу тех или других обстоятельств, но предложить скрывать свою помолвку не может любящая девушка.

– Может быть, вы и правы, дядя.

– Зачем же ты давала ему слово при жизни матери?

– Это была мечта мамы.

– А не твоя?

Девушка потупилась.

– И моя. Там… в Зиновьеве.

– А здесь?

– Я не знаю. Видишь ли, дядя, я тебе признаюсь. Когда этот удар обрушился надо мной, я совсем потеряла голову. Потом я пришла в себя, стала думать и пришла к мысли, что, собственно говоря, я избрала князя в мужья, не имея положительно с кем сравнить его; уже сделав предложение, он привез к нам своего друга…