не подала вида.

— Извините меня, ваше сиятельство, что я осмелился явиться к вам не будучи представленным, без рекомендательного письма, но счастливый случай привел меня сегодня к г. Вознесенскому, и я узнал от него после вашего отъезда, что вы нуждаетесь в учителе для вашего сына…

— Да, да, это ужасно, он положительно отказался рекомендовать… я в отчаянии… Садитесь, пожалуйста.

— Это и побудило меня явиться к вам предложить свои услуги… — произнес он, садясь в кресло.

— Вы хотите… сами?

— Сам. Я несколько недель как кончил университетский курс, во время же студенчества занимался педагогической деятельностью, и хотя теперь записался в помощники присяжного поверенного, но летом глухое время для адвокатуры, и я с удовольствием поехал бы на урок в деревню, отдохнуть… Занятие с детьми я считаю отдыхом, я так люблю их!

— Очень рада, очень рада, не знаю как и благодарить вас, вы так меня выручили! — подала ему руку княгиня.

— Ваша радость, ваше сиятельство, для меня лучшая благодарность, — с пафосом произнес он, медленно, с чувством целуя руку Шестовой.

На его губах остался целый слой душистой пудры.

— Зовите меня просто Зинаидой Павловной… Я чувствую, что мы будем друзьями.

— Много чести, ваше сият… Зинаида Павловна.

— Поговорим об условиях.

— Провести лето под одной кровлей с вами я согласен безусловно.

— О, да вот вы какой… шалун! — игриво произнесла Зинаида Павловна, и вырвав руку, которую тот все еще продолжал держать в своей, фамильярно ударила его по руке.

— Я говорю лишь то, что чувствую — недостаток молодости! — скромно произнес он.

— Скажите лучше достоинство… Но к делу!

Не прошло и нескольких минут, как разговор об условиях был окончен.

Княгиня сама предложила за занятия с одиннадцатилетним сыном двести рублей в месяц и сто рублей на дорогу взад и вперед.

Эти деньги она тотчас передала Гиршфельду.

Большего он не мог и желать и всеми силами старался скрыть свое удовольствие, принимая из рук княгини Зинаиды Павловны радужную бумажку.

— Прикажите дать расписку?

— Quelle bettise!.. Какие расписки… я вам верю…

Николай Леопольдович поклонился.

— Где же мой будущий ученик?

— Он уже в деревне, я отправила его третьего дня с Марго — это бедная племянница моего мужа, княжна Маргарита Дмитриевна Шестова. Она гостит лето у нас. Красавица в полном смысле этого слова. Смотрите, не влюбитесь, — сказала княгиня, играя глазами.

— Около вас, в другую! Это будет мудрено… — глядя ей прямо в глаза, развязно произнес он.

Зинаида Павловна снова заиграла глазами.

— О, да вы на самом деле опасный, а я в Москве одна.

Он скромно потупил глаза.

— Вы когда можете выехать?

— Когда вам будет угодно, я свободен.

— Я еду завтра, а вы выезжайте через два дня. По расчету времени, я вышлю лошадей на станцию.

— Хорошо-с! — произнес Николай Леопольдович и стал прощаться.

— Это еще не все условия и нечего убегать так скоро, — остановила его Зинаида Павловна. — Через несколько дней вы принадлежите всецело моему сыну, но сегодня я хочу, чтобы вы отдали ваше время мне.

Княгиня потупилась.

Николай Леопольдович чуть заметно улыбнулся и снова опустился на кресло возле нее.

— Это, конечно, не входит в круг принятых вами на себя обязанностей, и вы можете, если не пожелаете… отказаться…

Она взглянула на него исподлобья.

— Я лучше откажусь от всех обязанностей, чем отказаться от этой…

Он взял уже сам ее руку, лежавшую на столе, и снова прильнул к ней губами. Она не отнимала руки.

— Поболтаем, повеселимся вечерок, а там, в деревне, ни-ни, ни малейшей шутки. Мой муж слишком стар, чтобы не быть ревнивым. Поняли?

Он выразительно наклонил голову.

— Куда же мы поедем? Надо сперва пообедать, здесь так скверно кормят… — спросила она.

— В «Славянский Базар», а за обедом придумаем программу вечера.

— Дельно, позвоните, дружочек!

Николай Леопольдович встал и нажал пуговку электрического звонка. Явился лакей.

— Двуместную карету на целый вечер, самую лучшую! — приказала Зинаида Павловна.

— Прикажете сейчас, ваше сиятельство?

— Сию минуту.

— Слушаю-с.

Лакей вышел.

— Вы ни в кого не влюблены? — вдруг в упор спросила его Зинаида Павловна.

— До сих пор ни в кого не был… — подчеркнул он первую половину фразы.

— А в вас? Ведь вы такой хорошенький! — продолжала княгиня, глядя ему прямо в глаза.

Даже Николай Леопольдович смутился, но вскоре поправился.

— Не знаю, не интересовался… — небрежно произнес он.

— Не верю, — погрозила ему пальцем княгиня.

— Поверите, — уверенно произнес он.

— Посмотрим, — вздохнула княгиня. — Однако, я пойду поправлюсь и надену шляпку, извините.

— Помилуйте!

Княгиня исчезла за портьерой. Николай Леопольдович остался один.

Ощупав еще раз в жилетном кармане небрежно смятую им сторублевку и убедясь, что она в наличности, он самодовольно улыбнулся.

«На ловца и зверь бежит! — припомнилась ему пословица. — Что скажет Константин Николаевич, когда узнает?» — пришло ему на ум.

«Да, ну его!» — отогнал он от себя эту мысль и стал строить планы, один другого заманчивее.

«Нужно подделаться к старику и сделаться его поверенным. Если же он умрет (поскорей бы) — крупное утверждение в правах наследства, управление делами и именьями, можно даже жениться… Это худший исход… но все-таки».

— Экипаж подан! — прервал лакей его сладостные грезы.

Одновременно с этим приподнялась портьера и появилась княгиня в шляпе и накидке, натягивая перчатки.

— Едемте.

Николай Леопольдович, надев с помощью лакея пальто, последовал за княгиней.