воздухом.

Гости наперерыв старались поддержать разговор с о свежеиспеченным княжеским любимцем.

Княгиня, храня недоступный вид, чуть заметно лукаво улыбалась.

Княжна продолжала бросать на учителя загадочные взгляды.

Наконец, князь простился и отправился на боковую.

Княгиня села с Голем, Гурбановым, Крутиковым за партию ералаша, любезно заменив Карамышева, за которым прислали нарочного по «экстренному» делу.

— Что там такое? — кричал он на дворе, садясь в таратайку.

— Убивство! — невозмутимо отвечал посланный.

— Вот, подлецы, не вовремя! Как ко мне карта шла! С утра как карта шла! — восклицал жрец Фемиды, ни к кому в особенности не обращаясь.

Таратайка укатила, нарочный плелся за ней легкой рысцой.

Николай Леопольдович присел было к княжне, но увидел устремленный на него ревнивый взгляд Зинаиды Павловны, перекинулся с Маргаритой Дмитриевной несколькими незначительными фразами, взял Володю и отправился в сад.

Княжна принялась за чтение. Володя предложил Николаю Леопольдовичу удить рыбу.

Они отправились сперва в помещение молодого князя, которое было очень мило обставлено и также, как помещение Николая Леопольдовича, состояло из двух комнат и маленькой передней. Во второй комнате спал вместе с молодым князем его старый дядька Дементьевич, вырождающийся тип крепостного служаки.

Захватив последнего со всеми принадлежностями уженья, они втроем отправились через сад на реку.

Уженье было удачно, и они не заметили, как наступило время вечернего чая.

Возвращаясь домой, они застали уже все общество за чаем, на передней террасе.

Володя начал с восторгом рассказывать матери и кузине об удачном ужении.

— А вы охотник? — спросила Николая Леопольдовича княжна.

— Да, я люблю охоту, когда в результате хорошая добыча.

— О, да вы человек практический… несмотря на свою молодость.

— Разве молодость — время бесцельного труда?

— Я этого не говорю… — смешалась княжна и покраснела.

— Время молодости — время идеалов! — заметила со вздохом княгиня.

— Идеалы надо заработать; приближение к ним, не говорю осуществление, доступно лишь практикам, — авторитетно заметил Николай Леопольдович.

— Какие же, по-вашему, жизненные идеалы? — спросил Август Карлович.

— Богатство, комфорт, слава, власть.

— Вы отрицаете поэзию жизни?

— Поэзию мечты — да, но поэзию действительности, которая состоит в достижении названных мною идеалов — нет.

— Вы, значит, все-таки материалист?

— Я не гонюсь за прозвищами — я работник.

Княжна вся превратилась в слух, и глаза ее сделались стеклянными.

— Что с тобою, Марго? — окликнула ее княгиня.

— Ничего, ma tante, я задумалась! — вздрогнула княжна.

— О богатстве, комфорте, славе? — пошутил Голь.

— Вы угадали, — бросила ему княжна, в ее глазах блеснул зеленый огонек.

Николай Леопольдович внимательно посмотрел на Маргариту Дмитриевну.

— Если вы захотите заняться чтением, то наша библиотека к вашим услугам; мы получаем все новые журналы и книги… — переменила разговор княгиня, обращаясь к Гиршфельду.

— Благодаря вас за позволение и не премину сегодня же им воспользоваться.

Чаепитие кончилось. Княгиня встала из-за стола, сказав Николаю Леопольдовичу:

— Мы ужинаем в час, если вам это покажется поздно, то прикажите подать себе ранее.

— Нет, я не привык ложиться рано.

— Марго, пойдемте ко мне, — позвала она княжну, и обе удалились.

— А мы не засядем в преферансик? — предложил Август Карлович. — Вы играете? — обратился он к Гиршфельду.

— Ни в какую игру, кроме стуколки, и то потому, что она скорее… — отвечал тот.

— И ближе к цели, или пан, или пропал! — заметил доктор.

— Пожалуй и оттого… — согласился Гяршфельд.

— Так мы втроем? — обратился доктор к помещикам.

— Отчего же не перекинуться до ужина, — согласились те.

Все трое отправились на террасу.

Николай Леопольдович, в сопровождении Володи, прошел в библиотеку и, взяв последнюю книгу «Русского Вестника», проводил своего ученика, уже простившегося после чая с матерью, до его комнаты, передал его с рук на руки Дементьевичу и, пожелав обоим покойной ночи, отправился к себе.

Он застал Петра, дежурившего в его комнатах.

— Вы мне не нужны, — объявил он ему, когда тот зажег свечи на письменном столе, — можете идти, до ужина я буду читать.

— Слушаю-с, — радостно ответил Петр, очень довольный предстоящей трехчасовой свободой и быстро исчез из комнаты.

Николай Леопольдович раскрыл было книгу и принялся за чтение, но ему было не до него; он бросил книгу на стол и перешел на кресло, стоявшее у открытого окна.

Устроившись попокойнее, он стал бессознательно глядеть в окутывающийся уже июньскими сумерками тенистый сад.

Образ княжны упорно носился у него перед глазами.

Ее обольстительная, чисто плотская красота волновала ему кровь, в виски стучало. Он заметил произведенное им на нее впечатление, особенно коща он высказал свой взгляд на идеалы — он видел, что она всецело согласилась с ним, он ее понял. Слабая струна души ее была так быстро и так неожиданно найдена, надо только суметь сыграть на ней и княжна его.

Она бедна, жениться на ней, при его настоящем положении, было бы безумием, но обладать ею, сделать ее своею помощницею, своею союзницею… Княгиня, думал он далее, уже начала следить за ним ревнивыми глазами, она мешает ему, надо вразумить ее, с ней он справится, он заставит ее смотреть на все его глазами! Она влюблена и не захочет потерять его; но когда удастся ему на досуге переговорить с ней?

— Днем следит князь, вечером гости, при ней всегда княжна — это ужасно! Но княжна… княжна… она должна быть моею! — вслух проговорил Николай Леопольдович и сам испугался произнесенной им фразы.

К усугублению этого испуга, по коридору раздались легкие шаги, кто-то как будто крался. Он стал прислушиваться. Шаги остановились у его дверей, кто-то дотронулся до ручки двери, она тихо отворилась.

Николай Леопольдович вскочил.

В комнату впорхнула миловидная, изящно одетая в палевое летнее платье, сшитое по моде, пикантная брюнеточка.

Черные как смоль, гладко причесанные волосы оттеняли свежее молодое личико с вздернутым