Женщина в пятнистой коже оглядела его с ног до головы.

– Ты из Верхнего Лондона, – заключила она.

– Да.

– Человек из Верхнего мира рука об руку с крыситкой! Ну и дела!

– Я его проводник, – сердито вмешалась Анестезия. – А ты кто такая? Кому ты служишь?

Женщина улыбнулась.

– Я никому не служу, детка. Кто-нибудь из вас раньше ходил по мосту? – Анестезия покачала головой. – Что ж… Думаю, будет весело.

Они подошли к мосту. Анестезия отдала Ричарду самодельную лампу.

– Возьми, – сказала она.

– Спасибо, – ответил Ричард и спросил у женщины в коже: – Чего именно надо бояться? Рыцарей?

– Нет, ночи[20].

Анестезия взяла Ричарда за руку. Он стиснул ее крошечную ладошку. Она улыбнулась и пожала ему руку. А потом они взошли на мост, и Ричард начал понимать, что мрак – не просто отсутствие света, а нечто реальное, ощутимое. Он чувствовал, как мрак касается его кожи, оглаживает, проверяет, проникает в мозг, забирается в легкие, в глаза, рот…

С каждым шагом свет свечи все тускнел. Как и фонарика – в руке у женщины в коже. Складывалось ощущение, что это не свет тускнел, а гуще становилась темнота. Ричард закрыл глаза, а когда открыл – вокруг был полный, непроглядный мрак. Послышался шорох, шепот. Ослепленный мраком, Ричард отчаянно моргал. Снизу доносились безобразные, какие-то голодные звуки. Ричарду показалось, что он различает голоса, словно под мостом притаилась целая армия огромных, уродливых троллей…

Что-то проскользнуло мимо них.

– Что это? – пискнула Анестезия. Ее ладошка дрожала в его руке.

– Тс-с… Не привлекай их внимание, – прошептала женщина.

– Что происходит? – спросил Ричард еле слышно.

– Ничего. Это темнота, мрак, а во мраке – все кошмары, которые рождались в ночи с древнейших времен, когда мы, завернутые в шкуры, жались друг к другу в поисках тепла и защиты. А теперь… – проговорила она, – пора бояться темноты.

Ричард почувствовал, как что-то ползет по его лицу. Он закрыл глаза, но ощущения остались прежними. Мрак был абсолютным. И тогда начались видения.

Фигура с горящими волосами и распростертыми крыльями, объятыми огнем, летит прямо на него.

Он вскинул руки – ничего.

Джессика глядит на него с презрением. Он хочет крикнуть ей, что ему очень стыдно…

И идет дальше.

Он снова маленький, возвращается из школы поздним вечером по улице без единого фонаря. Он здесь ходил тысячу раз, но от этого ему не легче, и он умирает от страха.

Он в лабиринте, глубоко под землей. Зверь ждет его. Он слышит, как капает вода. Он знает, что Зверь выжидает. Крепче сжимает копье… И тут за его спиной раздается утробный рык. Он оборачивается. Медленно, как во сне, Зверь мчится к нему.

Зверь атакует.

Ричард умирает.

И по-прежнему идет по мосту.

И снова и снова на него во мраке ночи мчится Зверь.

Послышался треск, вспыхнул свет – такой яркий, что Ричард зажмурился и отшатнулся. Это была свечка в бутылке из-под лимонада. Трудно было поверить, что одна свеча может давать столько света. Он поднял ее вверх, облегченно отдуваясь. Сердце гулко стучало в груди.

– Кажется, мы успешно прошли мост, – сообщила женщина в коже.

Сердце билось так сильно, что Ричард сперва не мог вымолвить ни слова. Он заставил себя дышать ровнее, успокоиться. Они были в огромном зале, точно таком же, как на той стороне моста. Ричард даже подумал, что это тот самый зал. Однако темнота была гуще, и перед глазами у него вспыхивали разноцветные круги, как после яркой вспышки.

– На самом деле, – медленно проговорил Ричард, – бояться было нечего, так?.. Это как дом с привидениями… что-то шуршит в темноте, а ты уже воображаешь невесть что. Нам ведь ничего не грозило, верно?

Женщина посмотрела на него с состраданием, и Ричард вдруг обнаружил, что Анестезия больше не держит его за руку.

– Анестезия?..

Из мрака на мосту послышался шорох – или вздох, – и к его ногам покатились кварцевые бусины. Бусы Анестезии. Ричард поднял один шершавый шарик.

– Надо… надо вернуться. Она там…

Женщина посветила фонариком через мост. Там никого не было. Пустота.

– Где она?

– Ее нет, – просто ответила женщина. – Ее поглотил мрак.

– Мы должны что-то сделать, – не сдавался Ричард.

– Да? И что же?

Он открыл рот, но не нашелся, что ответить. Глядя на россыпь бусин на земле, он вертел в пальцах одну из них.

– Ее больше нет, – сказала женщина. – Мост взял свою дань. Радуйся, что он выбрал не тебя. А теперь, если ты хотел попасть на рынок, нам туда. – Она махнула фонариком в сторону узкого темного коридора, уходящего вверх.

Ричард не шелохнулся. Его охватило оцепенение. Он не мог поверить, что девушки больше нет, что она потерялась, исчезла, пропала… а женщина в коже при этом делает вид, что ничего не произошло, как будто терять людей – обычное дело. Нет, не может быть, чтобы Анестезия погибла, иначе…

Ричард вздохнул и закончил свою мысль: …иначе получается, что это его вина. Она не просилась идти с ним. Он до боли сжимал в руке кварцевый шарик, вспоминая, как она хвасталась своими бусами. И думал о том, как сильно привязался к ней за те несколько часов, что они провели вместе.

– Ты идешь?

Несколько секунд Ричард стоял в темноте, а потом осторожно опустил бусину в карман джинсов и пошел вслед за женщиной, которая шагала к выходу из зала. И тут он сообразил, что до сих пор не знает, как ее зовут.

Люди с фонарями, лампами, факелами, свечами проплывали в темноте. Ричарду вспомнилось кино о подводном мире, которое показывали в школе: точно так же в океане сновали блестящие рыбы – глубоководные обитатели, ориентировавшиеся во тьме без зрения.

Вслед за женщиной в коже Ричард поднялся по ступеням с металлической окантовкой и понял, что оказался в метро. Они встали в очередь, тянувшуюся от решетки, приоткрытой не больше чем на фут, за которой были двери на улицу.

Перед ними стояли двое юношей с веревками на запястьях. Концы веревок держал бледный лысый тип, от которого попахивало формальдегидом. Сразу за ними встал бородатый старик с черно-белым