Ник был тихим ребёнком с серьёзными серыми глазами и вечно взъерошенной шевелюрой мышастого цвета. По большей части он был послушным. Едва научившись говорить, он тут же засыпал обитателей кладбища вопросами. Он часто спрашивал: «Почему мне неможна уходить с кладбища?» или «А как мне тоже сделать, как он только что сделал?», или «Кто здесь живёт?» Взрослые старались отвечать на его вопросы, но зачастую их ответы были туманными или запутанными, или противоречивыми, и тогда Ник шёл в старую часовню и беседовал с Сайласом.

Он уже поджидал Сайласа, когда тот просыпался на закате.

Его наставник всегда объяснял вещи чётко, ясно и достаточно просто, чтобы Ник мог понять.

— Тебе нельзя уходить с кладбища, — кстати, правильно говорить «нельзя», а не «неможна», — потому что только здесь мы можем уберечь тебя. Это твой дом. Здесь те, кто тебя любит. Снаружи для тебя опасно. Во всяком случае, пока.

— Но ты же ходишь туда. Каждую ночь ходишь!

— Я бесконечно старше тебя, парень. И мне нигде ничего не грозит.

— Значит, мне тоже ничего там не грозит.

— Если бы это было правдой… Увы, пока что ты в безопасности только здесь.

Или:

— Хочешь тоже так уметь? Некоторые навыки приобретаются в процессе обучения, некоторые на практике, а некоторые появляются со временем. Ты всё сумеешь, если будешь учиться. Довольно скоро ты овладеешь Растворением, Скольжением и Снохождением. А некоторые умения недоступны для живых, так что просто придётся подождать немного дольше. Но я не сомневаюсь, что со времененем ты научишься всему.

— Как-никак, тебя наделили Свободой кладбища, — говорил ему Сайлас. — Так что кладбище заботится о тебе. Пока ты здесь, ты можешь видеть в темноте. Ты можешь ходить запретными для смертных путями. Глаза живых не задерживаются на тебе. Мне также была дарована Свобода кладбища, хотя в моём случае это не более чем право на приют.

— Я хочу быть как ты, — говорил Ник, выпячивая нижнюю губу.

— Нет, — твёрдо отвечал ему Сайлас. — Не хочешь, поверь мне.

Или:

— Хочешь знать, кто здесь лежит? Ник, обычно об этом написано на камне. Ты умеешь читать? Ты знаешь свой алфавит?

— Свой что?

Сайлас качал головой, но ничего не говорил. Мистер и миссис Иничей при жизни не слишком-то увлекались чтением, а на кладбище не было ни одного букваря.

На следующую ночь Сайлас появился перед уютной гробницей Иничеев с тремя большими книгами. Две из них оказались букварями с красочными картинками («А» — «Аист», «Б» — «Бегемот»), а третьей была книга «Кот в шляпе». Помимо книг он принёс бумагу и коробку восковых мелков. Затем они с Ником гуляли по кладбищу, и Сайлас прикладывал пальцы мальчика к самым свежим из надгробий и плит, чтобы научить его узнавать буквы алфавита на ощупь, начиная с остроконечной заглавной буквы «А».

Сайлас дал Нику задание: найти на кладбище каждую из букв латинского алфавита. Ник выполнил его с гордостью, обнаружив последнюю букву на плите с именем Иезекиля Улмсли, встроенной в стену часовни. Наставник был им доволен.

Каждый день Ник ходил по кладбищу с бумагой и мелками и старательно срисовывал имена, слова и цифры. Каждую ночь, прежде чем Сайлас отправлялся в большой мир за оградой, Ник заставлял его объяснять записанное и переводить фрагменты латыни, которая ставила Иничеев в тупик.

На кладбище стоял солнечный день. В зарослях диких цветов лениво жужжали шмели, зависая над можжевельником и колокольчиками. Ник нежился на весеннем солнышке, наблюдая за бронзовым жуком, который полз по надгробию Дж. Ридера, его жены Доркас и их сына Себастьяна, Fidelis ad Mortem. Ник скопировал их эпитафию и задумался о жуке, когда кто-то произнёс:

— Мальчик, что ты делаешь?

Ник поднял глаза. Кто-то стоял за кустом можжевельника и рассматривал его.

— Ничего, — ответил он и высунул язык.

Лицо за можжевельником сморщилось, став похожим на рожицу горгульи, которая выкатила глаза и тоже высунула язык. Затем она снова превратилась в лицо девочки.

— Вот это круто, — восхищённо сказал Ник.

— Я умею строить классные рожи, — сказала девочка. — Смотри, какая. — Она одним пальцем подняла кончик носа, растянула рот в улыбке до ушей, скосила глаза и надула щёки. — Знаешь, что это?

— Нет.

— Это же свинка, глупый.

— А, — Ник задумался. — Ты имеешь в виду, как в азбуке, «свинья» на букву «с»?

— Конечно. Подожди.

Она обошла куст можжевельника и встала рядом с Ником, который поднялся на ноги. Она была немного старше него, немного выше, и была одета в яркие цвета: жёлтый, розовый и оранжевый. Ник в своём сером саване почувствовал себя унылым замарашкой.

— Сколько тебе лет? — спросила девочка. — Что ты здесь делаешь? Ты живёшь здесь? Как тебя зовут?

— Я не знаю, — ответил Ник.

— Не знаешь, как тебя зовут? — удивилась девочка. — Да всё ты знаешь. Все знают, как их зовут. Врунишка!

— Я знаю свое имя, — сказал Ник. — И я знаю, что я здесь делаю. Но я не знаю другую штуку, которую ты спросила.

— Сколько тебе лет?

Ник кивнул.

— Ну, — сказала девочка, — когда твой день рождения?

— У меня его нет, — сказал Ник. — И никогда не было.

— У всех есть дни рождения! Хочешь сказать, у тебя никогда не было торта со свечками и всякого такого?

Ник покачал головой. Девочка посмотрела на него с сочувствием.

— Бедняжка. А мне пять лет. Спорим, тебе тоже пять?

Ник радостно закивал. Он не собирался спорить с новой подругой. С ней было весело.

Она рассказала, что её зовут Скарлетт Эмбер Перкинс, и что она живёт в квартире, в доме без сада. Её мама сидит на скамейке возле часовни у подножия холма и читает журнал. Она велела Скарлетт как следует погулять и возвращаться через полчаса, и ещё сказала, чтобы она не искала приключений и не разговаривала с незнакомцами.

— Я незнакомец, — сообщил Ник.

— Вовсе нет, — уверенно сказала Скарлетт. — Ты маленький мальчик. Потом добавила:

— А ещё ты мой друг. Так что ты — знакомец.

Ник редко улыбался, но тут он улыбнулся широко и восторженно.

— Я твой друг! — повторил он.

— Как тебя зовут?

— Ник. А полностью — Никто.

Она засмеялась.

— Какое странное имя. — А что ты делаешь?