Дунстан встряхнул головой, будто прогоняя навязчивый сон, и снова обернулся к юной леди.

– А откуда берутся такие цветы?

Та улыбнулась всеведущей улыбкой.

– Роща, где растут стеклянные цветы, находится на склоне горы Каламон. Опаснее пути туда только путь обратно.

– И какой же толк от этих цветов? – спросил Дунстан.

– По большей части их используют в декоративных и развлекательных целях. Они приносят радость, их можно подарить любимой в знак восхищения и обожания, а звук, который они издают, приятен для слуха. Кроме того, эти цветы особенным образом отражают свет. – Она подняла колокольчик так, что он заиграл в луче, и Дунстан не мог не отметить, что лиловое стекло всеми переливами повторяет цвет ее глаз.

– Понятно, – протянул он.

– Еще эти цветы используют для различных чар и заклинаний. Благородный сэр не занимается волшебством?

Дунстан помотал головой. В юной леди было что-то особенное, но он никак не мог понять – что именно.

– И все равно, – улыбаясь, продолжила девушка, – цветок является прекрасным подарком.

Наконец Дунстан понял, что особенного в его новой знакомой: ее кисть охватывала тонкая серебряная цепочка, которая сбегала вниз, к лодыжке, и змеилась в траве до самой крытой повозки. Дунстан вопросительно указал на нее глазами.

– Вы о цепи? Да, она приковывает меня к прилавку. Я – личная рабыня колдуньи, которой принадлежит фургон. Она захватила меня в рабство много лет назад, когда я играла у водопада в землях моего отца, высоко в горах. Колдунья заманила меня далеко от дома, приняв вид очень красивой лягушки и ускользая у меня из-под рук. А когда я, увлекшись погоней, вышла за границу отцовских владений, приняла свой истинный облик и набросила на меня мешок.

– И что же, вы теперь… навсегда у нее в рабстве?

– Ну, зачем же навсегда, – улыбнулась волшебная девушка. – Я снова обрету свободу в день, когда Луна потеряет свою дочь, если это случится на неделе, когда соединятся два понедельника. Такового дня я терпеливо жду. Пока я исправно исполняю свои обязанности, а в свободное время предаюсь мечтам. Так что же, молодой господин, не купите цветочек?

– Меня зовут Дунстан.

– Нечего сказать, скромное имя, – улыбаясь, поддразнила она. – И где же ваши клещи, мастер Дунстан? Сможете прищемить нос дьяволу?[2]

– А вас-то как зовут? – спросил Дунстан, густо покраснев.

– Сейчас никак. Я ведь рабыня и не имею права носить свое прежнее имя. Поэтому я откликаюсь на «эй, ты», или на «дрянная девчонка», или на «эта неряха и неумеха». И на многие подобные ругательства.

От внимания Дунстана не ускользнуло, как красиво шелк туники подчеркивает линии ее фигуры. А фигура у нее была превосходная, со всеми необходимыми выпуклостями. Встретив глаза в глаза ее лиловый взгляд, Дунстан сглотнул.

Он вытащил из кармана платок со сбережениями, только чтобы перестать глазеть на девушку. Развязал уголок, где хранились монеты, и высыпал их на прилавок.

– Возьмите сколько нужно за цветок, – сказал он, беря в руки белый подснежник.

Девушка подвинула монеты обратно к их владельцу.

– За этим прилавком не расплачиваются деньгами.

– Как? А чем же тогда? – Дунстан увлекся и не собирался уходить отсюда без цветка для… для Дейзи Хемпсток, конечно. Он желал непременно заполучить цветок – и уйти, потому что, по правде говоря, присутствие молодой леди действовало на него все более обескураживающе.

– Я могла бы попросить в уплату цвет ваших волос, – задумчиво протянула девушка. – Или все воспоминания в возрасте до трех лет. Или слух вашего левого уха – ну, не весь слух, а ту его часть, которая радуется красивой музыке, или плеску воды, или шелесту листвы под ветром.

Дунстан поспешно замотал головой.

– Или один поцелуй. Единственный поцелуй, вот сюда, в щеку.

– Вот такая плата меня устраивает! – воскликнул Дунстан, перегнулся через прилавок и под тихий перезвон хрустальных цветов запечатлел на мягкой щеке цветочницы целомудренный поцелуй. Он вдохнул ее дразнящий, волшебный запах, который мгновенно ударил ему в голову и проник в грудь до самого сердца.

– Ну вот и все, – сказала она и отдала ему подснежник. Дунстан принял цветок в руки, которые сразу показались ему грубыми и неуклюжими по сравнению с крохотными, во всех отношениях совершенными ручками волшебной девушки. – Встретимся здесь же, Дунстан Тёрн, сегодня вечером, на закате луны. Когда явитесь, дважды крикните сычом. Сумеете?

Он кивнул, слегка попятившись. Дунстану не нужно было спрашивать, как она узнала его фамилию, – наверное, девушка попросту завладела этим знанием во время поцелуя, так же, как некоторыми другими вещами. Например, его сердцем.

Подснежник тихо звенел у него в руке.