лес.

– Как вы думаете, далеко дотуда? – спросил Тристран. – До звезды, я имею в виду?

– Далеко ли Вавилон? – риторически отозвался человечек. – Последний раз, когда я ходил этой дорогой, здесь не было леса.

«Далеко ли Вавилон», вспомнил Тристран старый стишок, шагая серым безрадостным лесом.

– Вот это здорово, – оценил лохматый коротышка и встревоженно повертел головой, будто опасаясь чего-то.

– Да ладно, обычный детский стишок, – вздохнул Тристран.

– Обычный детский?.. Боже ж мой, да я знаю полно народу по эту сторону стены, кто трудился бы лет семь над составлением подобного заклинания! А там, откуда ты пришел, вы без задней мысли бормочете вещи такого рода своим детишкам, наряду с «утю-тюшень-ки-тю-тю», «ладушки, ладушки» и прочей ерундой… Ты что, замерз, парень?

– Не то чтобы сильно, но… да, немножко есть.

– Погляди-ка вокруг. Ты видишь дорогу?

Юноша заморгал. Серый лес будто поглощал свет, в нем исчезало всякое чувство направления и расстояния. Тристран-то думал, что они идут по тропе, однако теперь, когда он пытался ее разглядеть, тропа последний раз мелькнула под ногами и исчезла, как оптический обман. Тристран еще помнил, как вехи на пути, вон то дерево, и это, и тот камень… но никакого пути уже не было, только сумрак и тени и бледные стволы вокруг.

– Ну вот, мы и попались, – слабым голосом выговорил лохматый человечек.

– Может, побежать? – Тристран на всякий случай снял свою шляпу, держа ее перед собой.

Коротышка покачал головой.

– Бесполезно. Мы явились прямиком в ловушку и останемся в ней даже бегущие.

Он в сердцах пнул ближайший высокий березовый ствол. С дерева упало несколько сухих листков – и что-то непонятное и светлое, ударившееся о землю с шелестящим звуком.

Тристран наклонился и увидел, что это белый, высушенный ветром птичий скелет.

Человечек содрогнулся.

– Я многое умею, – сообщил он Тристрану, – но оказаться отсюда подальше нам не поможет ни одно из моих умений… По воздуху отсюда не сбежать, если судить по этому. – Он поддел сухой скелетик своей лапообразной ногой. – А закапываться в землю такие, как ты, обычно не умеют – хотя в подобных случаях даже и оно не помогает…

– Тогда, пожалуй, нам стоит вооружиться, – предложил Тристран.

– Вооружиться?

– Ну да, пока они не явились.

– Пока они не явились? Да что ты, они давно уже здесь, дубовая твоя башка. Они – это деревья. Мы в мертволесье.

– В мертволесье?

– Конечно. Я сам, дурак, виноват. Надо было внимательней смотреть, куда шел. А теперь не видать тебе никакой звезды, а мне не видать моей любимой торговли. Какой-нибудь бедный заблудившийся балбес найдет через много лет наши белые косточки, высушенные ветром… Вот и все.

Тристран не переставая оглядывался вокруг. В сумраке ему казалось, что деревья будто бы подступают ближе, окружая их призрачной толпой, хотя ни одного конкретного движения он не улавливал. Юноша никак не мог понять, не дурачит ли его лохматый человечек – или, может, коротышке мерещится всякая ерунда.

Вдруг что-то ужалило его в левую руку. Тристран подумал, что это кусачее насекомое, и шлепнул по нему ладонью – но увидел только бледно-желтый лист. Лист с шуршанием упал на землю. На укушенной руке выступила красная теплая кровь и вздулись вены. Лес шептал и шелестел вокруг.

– Что же нам делать? – воскликнул Тристран.

– Я ничего не могу придумать. Если б знать, где истинная дорога… Истинную дорогу даже мертволесье не в силах разрушить! Разве что спрятать от нас, замаскировать… – Коротышка беспомощно пожал плечами и завздыхал.

Тристран поднял руку и задумчиво потер лоб.

– Я… Я знаю, где наш путь! – вдруг воскликнул он, указывая пальцем. – Нам туда.

Черные глазки-бусинки его спутника заблестели.

– Ты уверен?

– Да, сэр. Через ту рощицу, а дальше направо. Там наша дорога.

– Откуда ты знаешь? – спросил коротышка.

– Знаю, и все, – отозвался Тристран.

– Ладно. Вперед! – Человечек подхватил свой чемодан и побежал – но не особенно быстро, так, чтобы не обгонять Тристрана, который мчался, задыхаясь, с колотящимся сердцем, да еще и саквояж на бегу бил его по ногам.

– Нет! Не туда! Левее! – крикнул юноша. Ветви и шипастые кусты вцеплялись ему в одежду и рвали ее, словно когтями. Дальше двое бедняг бежали молча.

Казалось, деревья перед ними сомкнулись в сплошную стену. Вокруг шквалом носились листья, больно жалясь и кусаясь, когда им удавалось задеть кожу Тристрана. Беглец карабкался вверх по склону, отбиваясь от листьев свободной рукой; чемоданчик задевал за корни и ветки, мешая бежать.

Молчание было нарушено каким-то завывающим звуком. Звук исходил от лохматого коротышки, который вдруг остановился как вкопанный и, запрокинув голову, ужасно завыл в небеса.

– Скорей, – закричал Тристран, – мы уже почти на месте!

Он сгреб человечка за локоть и потащил вперед.

Наконец они выбежали на истинную дорогу: это оказалась полоса зеленой травы, пролегавшая сквозь серый лес.

– Здесь мы в безопасности? – спросил Тристран, отдуваясь и перепуганно оглядываясь по сторонам.

– Пока мы не сходим с дороги – да, – ответил коротышка, выпустил из рук свою поклажу и уселся на траву, рассматривая окружавшие тропу деревья. Ветви бледных берез дрожали, хотя не дуло ни малейшего ветерка, и Тристрану чудилось, что они трясутся от злости.

Его спутник тоже начал дрожать, поглаживая и тиская лохматыми пальцами зеленую траву. Потом взглянул на Тристрана.

– Вряд ли у тебя найдется бутылка чего-нибудь горячительного, а? Или хотя бы кружка-другая горячего сладкого чая?

– Боюсь, что нет, – вздохнул тот.

Человечек посопел и потянулся к замку своего чемодана.

– Отвернись, – велел он Тристрану. – И не вздумай подглядывать.

Юноша послушно отвернулся. Послышался щелчок, потом какая-то возня. Наконец владелец чемодана разрешил:

– Можешь поворачиваться.