Петли из мыз и замков, ферм и засад. Ночевать приходилось в лесных пещерах или узких круглых колодцах, под завалами из камней и сучьев, разделяющихся на рукава и лабиринты, – все эти убежища испокон веков скрывали мятежников. Теперь, когда стало совсем тепло, лезть под землю не хотелось. Небо полностью заменяло мне крышу, а мох – постель. Вот если бы не эти бои. Мне вспомнилось сражение за Шантенэ, закончившееся всего три дня назад. Я, как всегда, пыталась пробраться поближе к Шаретту, но путь мне преградил республиканец. Никогда не забыть ужаса, охватившего меня в то мгновение, когда солдат взмахнул саблей, и холодное лезвие, казалось, уже коснулось моей шеи. Раздался выстрел, республиканец упал замертво. Я в кутерьме так и не поняла, кто спас мне жизнь.

– Что я ищу?

– Скажи мне. Может быть, я помогу тебе.

– Сомневаюсь… Мне нужен граф де Шаретт. Наш Шаретт, в лагере которого мы находимся, за которым ты да я таскаемся день и ночь. Но разве этого человека можно поймать? Он всегда ускользает именно в тот миг, когда я оказываюсь поблизости. Временами мне кажется, что я хочу встретиться с призраком.

Мьетта беззвучно рассмеялась, вытягиваясь на земле. Вечер был солнечный, в потоках света, лившегося сквозь деревья, плавали золотые облака пыли и паутинок. Шлепали в тростнике цапли. На болоте расцвели лилии, испускающие запах воска и меда.

– Ты смеешься?

– Да, знаешь ли, подруга, нужно иметь смелость, чтобы гоняться за Шареттом.

– Он – мой единственный выход.

– Послушай, Сюзанна, я не хочу ни о чем тебя расспрашивать. Мне ясно, что ты что-то скрываешь, ну и скрывай на здоровье. Словом, я была права.

– В чем?

– В том, что ты метишь на Шаретта и по этой причине отказываешься от забав с солдатами.

– Ты просто дура, Мьетта.

Она не рассердилась, порывисто поднялась; встала на колени и пристально посмотрела мне в лицо.

– Вот что, моя дорогая! Что ты дашь мне взамен, если я научу тебя, как застать Шаретта в то время, когда он совершенно свободен?

Я недоверчиво посмотрела на нее.

– Ты – научишь?

– Да, и очень легко. Я даже сама проведу тебя к нему. Я знаю, где он сейчас находится.

– Откуда?

– Прошлую ночь я провела с его денщиком.

– Если ты поможешь, я отдам тебе все что угодно, но ты же знаешь, Мьетта, что у меня ничего нет.

Она расхохоталась.

– О, я не сомневаюсь, что, после того как Шаретт увидит тебя, ты не будешь испытывать недостатка в красивых вещах.

– Ты что, думаешь, я буду жить с ним?

– Ну, конечно!

– У меня и в мыслях такого нет. Я не собираюсь задерживаться здесь надолго и становиться его любовницей.

– Может быть, твои мысли и чисты, – весело заметила Мьетта. – Но его-то мысли чересчур греховны.

– К чему я ему? В отряде много девушек.

Я не говорила Мьетте, что являюсь аристократкой и стремлюсь как можно скорее добраться до Сент- Элуа, к сыну. Вполне понятно то, что она считает меня искательницей приключений. Но я и в мыслях не допускала, что аристократ Шаретт посмеет требовать чего-то такого от аристократки, да еще дочери принца де Тальмона. Я была уверена, что стоит мне только поговорить с ним.

– Девушек-то много. Но ты особенная. У тебя белые руки и нежная кожа. У тебя золотые волосы, как у лесной феи. И разговариваешь ты порой так, словно бывала в салонах.

Мьетта была щедра на похвалы, несмотря на то, что сама была женщиной.

– Шаретт очень хорош как мужчина, уж поверь. Я много слышала о нем рассказов. Только за время мятежа он переспал по меньшей мере с десятью девушками. Но я ни одной из них не завидую…

– Ах, оставь, пожалуйста! – сказала я в сердцах.

– У тебя только одно в голове. Если ты и вправду знаешь, где Шаретт, проводи меня к нему.

– Он на Овсяной опушке, в доме Святителя Мартена. Я знаю.

Она вскочила на ноги с легкостью лани, живо отряхнула бумазейную юбку, туже затянула платок, которым были повязаны волосы.

– Пойдем. Так и быть, я проведу тебя.

Путь пролегал через топкое озеро, и, переходя от островка к островку, мы по щиколотку тонули в воде. На темно-зеленой глади озера отражались силуэты буков и ясеней. На мелководье кишели проснувшиеся с весной моллюски, личинки и рачки. Из глубины тусклых омутов, которые Мьетта умело обходила,