– Это правда, Сюзанна, правдивее не бывает! С двух часов дня он находится в Люксембурге. Сведения пока отрывочны, но, вероятно, через некоторое время я буду осведомлен обо всем точнее.

Он быстро привлек меня к себе. Мы поцеловались.

– Как хорошо видеть, что вы улыбаетесь, моя дорогая! Я устал видеть вас мрачной.

– Боже мой, Боже мой! – прошептала я, вся сияя. – Мы скоро будем свободны, не правда ли?

– Несомненно! Вы оживете, поправитесь, похорошеете… и всегда будете светиться от счастья, как сейчас.

– И ребенок родится не здесь, не в тюрьме! Матерь Божья! Я об этом даже мечтать не смела!

Я приникла к Рене так близко, как это было возможно. Как раз в это мгновение ребенок шевельнулся, забеспокоился у меня внутри; таинственно и радостно улыбаясь, я взяла руку Рене и приложила ее к животу.

– Слышите?

– Он силен! – сказал Рене с приятно поразившей меня гордостью. – Кто бы мог подумать… Вы чудовище, Сюзанна, вы сказали мне о нем слишком поздно!

– Это, вероятно, не он, – проговорила я смеясь.

– Не он? Вы, может быть, хотите сказать, что это девочка? Нет, девочки не бывают такими сильными.

– Я хочу сказать, что их, наверное, двое, – шепнула я, прижимаясь щекой к его груди и проклиная при этом железные прутья решетки. – Это близнецы, вот как!

Какой-то миг он изумленно смотрел на меня.

– Значит, два мальчика? А откуда вы знаете?

– Я просто догадываюсь. Живот очень велик и…

– Надо же! – произнес он, прерывая меня. – Два мальчика! Сюрприз за сюрпризом!

– Может, и две девочки! – перебила я его, чувствуя себя слегка ущемленной этим мужским эгоизмом и желая напомнить Рене о существовании женского пола. – Им тоже следует радоваться!

– Нет, это мальчики, – уверил он меня с самым счастливым видом. – Вот увидите, сами увидите!

Он был так убежден, что я и сама свыклась с этой мыслью.

– Черт, только об одном я сейчас жалею!

– О чем же? – осведомилась я.

– Что не могу сейчас же жениться на вас! Чертовски хотелось бы, чтобы эти сорванцы поскорее получили мое имя!

Он умолк, испытующе взглянул на меня:

– А вы, Сюзанна?

– Что?

– Вы хотели бы?

И я неожиданно для самой себя произнесла:

– Да.

Робеспьер был свергнут утром 9 термидора. С этого дня должен был начаться отсчет моей новой жизни.

Утром 9 термидора прежде покорный Конвент восстал против Неподкупного, Сен-Жюста и Кутона. Зал бушевал так, что триумвиры были бессильны что-либо сделать. Депутаты, прежде ползавшие перед Робеспьером, теперь дружно обличали «насилия тирана». Тиран, не желавший верить в очевидное, пытался протестовать и сорвал себе голос. Открытым голосованием Конвент принял декрет об аресте робеспьеристов. Зал взорвался аплодисментами.

– Граждане, – заявил один из организаторов всего случившегося, – поздравляю вас, вы спасли родину…

Но торжествовать победу было рано. Робеспьеристы, посаженные в тюрьму в два часа дня, уже в шесть часов вечера были освобождены чиновниками Коммуны. Чаша весов заколебалась. Вокруг Ратуши собирались люди, верные Робеспьеру. Депутаты, узнав об этом, полагали, что единственное, что им остается, – это умереть на своем посту. Были слухи о том, что сторонники Робеспьера движутся на Конвент и что у них есть пушки.

Но Робеспьер был трус; привыкнув к тайной, скрытой войне, к интригам и козням, он, даже видя сплотившихся вокруг него вооруженных людей, не решался на открытый поход против Конвента. Час проходил за часом, к ночи начался дождь, и люди стали расходиться. Когда в полночь командующий гвардией Анрио спустился на площадь и стал уговаривать артиллеристов подождать, его уже никто не слушал. Еще полчаса – и площадь опустела.

Между тем Конвент спохватился и объявил робеспьеристов вне закона; эмиссары разнесли этот декрет по всему Парижу. Через некоторое время все было кончено. Отряды Конвента ворвались в Ратушу. Робеспьер пытался покончить с собой, но не умел стрелять и смог лишь прострелить себе челюсть, чем увеличил свои страдания. Парализованного Кутона швырнули с лестницы. Некоторые робеспьеристы покончили с собой; Анрио стал панически кричать «Мы пропали!», и разъяренный могучий Коффиналь, преданный Робеспьеру, схватил командующего гвардией в охапку и вышвырнул за окно… Разгром был полный. Робеспьеристы оказались побежденными, даже не вступив в бой. И еще целую ночь жандармы преследовали и ловили разбежавшихся инсургентов по всему Парижу.

10 термидора вечером Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон и девятнадцать их приверженцев были