Глаза Ромелии метали молнии, и она снова и снова угрожающе рассекла прутом воздух.

– Три дня! Потеряны три дня, – взвыла госпожа. Нанятый гладиатор сузил глаза.

– Мы не такого благородного происхождения, как ты, матрона, но и у тебя нет права так обращаться с нами. Мы сделали все, что было возможно. Может быть, ты ошиблась, и они убежали совсем не в Брундизиум.

Он повернулся и кивнул своим товарищам. Коротким кивком они распростились с Ромелией и покинули атриум. Без слов Ромелия смотрела им вслед. Она чувствовала себя униженной этими грубыми парнями, Клаудиусом, Пилой…

Раздосадованная до остервенения, она подняла прут и без выбора начала бить им пятерых рабов- стражников, которые безропотно сносили ее побои. Она взбесилась, лицо ее превратилось в страшную маску, из горла вылетали животные звуки.

Остановилась Ромелия только тогда, когда все пятеро мужчин, истекая кровью, лежали на полу. Она отбросила прут и в бессильной ярости забарабанила кулаками в стену.

Приступ бешенства прошел так же внезапно, как начался. Всхлипывая, она пригладила руками свою забрызганную кровью тунику и беспомощно огляделась.

Где же они, если они не в Брундизиуме? Где?

Нет! Ромелия упала на стул и схватила бокал с вином. Она опорожнила его одним глотком. Ну, конечно же! Пила из Германии. Туда-то она и направилась, и этот негодяй вместе с ней. Почему она сразу об этом не подумала? Теперь у них три дня форы. Однако даже самая ловкая лань не убежит от волков, если их много.

– Целиус!

Срочно вызванный раб прибежал и в целях безопасности упал на пол.

– Поднимись, ты, жалкий лизоблюд. Мне не нужна змея, ползающая в пыли. Быстро отправляйся в Помпеи, в Стабии, в Геркуланум. Напиши на всех стенах следующие слова: Ромелия, жена благородного сенатора Валериуса, подарит десять тысяч сестерциев тому, кто поймает беглую рабыню Пилу и гладиатора Клаудиуса и привезет их в Помпеи.

Целиус вскочил и побежал со всех ног, чтобы выполнить приказание госпожи. Откуда Ромелия взяла бы десять тысяч сестерциев, ей самой было неясно, потому что все свое движимое имущество она вложила в собственный побег. В данный момент ей это было совершенно безразлично. Она хотела захватить беглецов любой ценой.

Довольная, она откинулась на стуле и велела Друзилле налить себе еще один бокал вина. Она выпила его неразбавленным и насладилась чувством эйфории, которую возбудил в ней напиток. Внезапно Ромелия поднялась и открыла свой сундук. Из-под тканей она вытащила длинные волосы, которые отрезала у Пилы. Она открыто наденет этот трофей в день своего триумфа, когда Пила и Клаудиус умрут на арене.

– Друзилла-а-а!

– Да, госпожа, я стою рядом с тобой, – испуганно прошептала служанка.

– Пошли раба в Помпеи. Пусть приведет изготовителя париков, и самого лучшего, какой только есть в городе.

Они ждали в молчании и прислушивались к песне проснувшихся птиц. Клаудиус достал из спрятанной корзины два яблока.

– Мы должны отправляться в путь, – сказал он только, и они сели на мулов.

Жизнь пробудилась на дороге, которая стала похожа на пульсирующую вену; нескончаемым потоком люди направлялись в ненасытный Рим. Клаудиус и Пила влились в бесконечную вереницу крестьян, ремесленников, рабов и солдат, телег, ослов и мулов. Никто не обратил на них внимания.

На Пиле было шерстяное платье с длинными рукавами и накидка, которая прикрывала ее волосы. Она уже пережила позор того, что волосы у нее были отрезаны, да и в Риме в то время были модны короткие волосы. Однако ее мог бы выдать светлый цвет ее волос.

Клаудиус также был одет просто, как ремесленник. На своих мулах они смотрелись двумя путниками из бесчисленного множества тех, кто устремлялся в жизненный центр империи.

По мере удаления странное напряжение, давившее на Пилу, ослабевало, но Клаудиусу становилось все более не по себе. Они приближались к Капуе, где находилась школа Лентулуса, его родина, если ее можно было считать таковой. В Капуе Клаудиус был очень известен и уважаем. Он боялся, что его узнают, однако они должны были пересечь Капую, чтобы выйти на Виа Латина, которая впоследствии соединялась с Виа Аппиа.

В Капуе ремесленники и крестьяне загромоздили свои прилавки товарами и вели бойкую торговлю. Узкие улочки города были едва проходимы. Тяжелые телеги загораживали путь, между ними теснились животные, и проклятия погонщиков эхом отражались от стен домов.

Тяжелая повозка, запряженная двумя быками, опрокинула прилавок торговца фруктами. Фрукты покатились по улице, торговец жалобно завопил, погонщик быков, жестикулируя, оборонялся, и в конце концов за дело взялась городская стража.

Клаудиус слез с мула и повел его и животное Пилы через всю эту толкучку. Они проложили себе путь к боковой улице, где было несколько спокойнее. Здесь находились таверны, рестораны, маленькие лавочки ремесленников и лупанарии.

Одна из меретрицес, предлагавших свои услуги, столкнулась с Клаудиусом.

– О, извини, – пробормотал Клаудиус и хотел проскользнуть мимо нее.

– Привет, незнакомец. Куда так торопишься?

Меретрица повернулась и посмотрела ему в лицо.

– О, разве мы друг друга не знаем? – проговорила она несколько растерянно.

– Конечно нет. – Клаудиус быстро отвернул от нее голову. Каждая красивая девушка в Капуе знает его.

Несколько растерянно посмотрела она ему вслед, потом пошла дальше, качая головой. Клаудиус нетерпеливо дергал за поводья мулов, он хотел покинуть Капую как можно быстрее, однако когда они вышли из боковой улицы, они снова вынуждены были остановиться. Солдаты маршировали к северному выходу из города. Клаудиус завел мулов во двор.

– Останься здесь и подожди, – сказал он Пиле. – Я один зайду за угол и посмотрю, свободен ли проход.

– Будь осторожен, – озабоченно предупредила его Пила.

Клаудиус улыбнулся.

– Не беспокойся, это детская игра.

Он лениво дошел до угла и свернул на улицу, обошел марширующих солдат и остановился у входа в таверну.

– Угодно бокал вина? – спросил хозяин.

– Нет, спасибо, – ответил Клаудиус.

– А что же тогда здесь делаешь ты, бездельник? Украсть что-нибудь?

Он схватил Клаудиуса за плащ. Почти автоматически Клаудиус положил руку на рукоять меча, и хозяин растерянно посмотрел на него. В последнюю минуту Клаудиус сдержался. Ремесленники не носят оружия. Он глубоко вздохнул.

– Я не бездельник, а плотник, а теперь отпусти меня, ты, фальсификатор вина, до того, как я подожгу твою лавку.

– Я не хотел сказать, что считаю тебя бездельником, – проворчал хозяин, – но вокруг трется столько отребья, и все хотят в Рим.

– А куда отправляются солдаты? – спросил Клаудиус.

– Тоже в Рим. Там что-то не в порядке, говорят о волнениях в городе.

– Я тоже хочу в Рим, я ищу работу, – сказал Клаудиус.

– Все хотят в Рим, и все ищут работу. Хватает рабов, для свободных рабочих мест нет, поэтому-то в Риме и дошло до восстания. Я советую тебе поискать счастье где-нибудь в другом месте.

– Так, так, – пробормотал Клаудиус, – теперь я хотел бы выпить бокал вина.