? Ты полагаешь, я могу лечь спать, не убедившись, что ты в безопасности, так?
? Наверное, нет, — он замешкался на мгновение. — Но если у меня будет время, я пойду в Крэмптон после того, как договорюсь с полицией и повидаюсь с Хэмпером и Кларксоном.
Их взгляды встретились. Минуту они пристально смотрели друг на друга. Затем миссис Торнтон спросила:
? Зачем ты пойдешь в Крэмптон?
? Узнать о здоровье мисс Хейл.
? Я сама это сделаю. Уильямс должен отнести им водный матрас, который она просила. Он узнает, как она себя чувствует.
? Я должен пойти сам.
? Но не только для того, чтобы справиться о здоровье мисс Хейл?
? Не только для этого. Я должен поблагодарить ее за то, что она защитила меня от толпы.
? Что тебя заставило спуститься вниз? Ты сунул голову в пасть льва!
Он взглянул на мать, понял, что она не знает, что произошло между ним и Маргарет в гостиной, и ответил вопросом на вопрос:
? Ты не побоишься остаться без меня, пока я не позову кого-нибудь из полиции? Или нам лучше сейчас же послать за ними Уильямса, — тогда они прибудут как раз к тому времени, как мы выпьем чаю? Нельзя терять ни минуты. Мне нужно уйти через четверть часа.
Миссис Торнтон вышла из комнаты. Слуги были удивлены, что распоряжения хозяйки, обычно такие четкие и решительные, теперь были сбивчивыми и неясными. Мистер Торнтон остался в столовой, пытаясь думать о делах, о которых ему необходимо будет поговорить с полицейскими, а на самом деле думая о Маргарет. Все казалось ему неясным и неопределенным… все вокруг… но он до сих пор чувствовал, как его шею обвивают ее руки, такие нежные, что он покраснел, вспомнив об этом.
Чай пили бы в полном молчании, если бы не бесконечные причитания Фанни — как она была напугана, а затем думала, что толпа ушла, а потом чувствовала слабость, недомогание и дрожь во всем теле.
? Ну, достаточно, — оборвал ее брат, вставая из-за стола. — Сейчас я могу думать только о неотложных делах…
Он собрался уже выйти из комнаты, когда мать остановила его, коснувшись его руки.
? Зайди домой прежде, чем пойдешь к Хейлам, — попросила она тихим встревоженным голосом.
? Я знаю то, что знаю, — сказала сама себе Фанни.
? Почему? Думаешь, не стоит беспокоить их так поздно?
? Джон, вернись ко мне сегодня вечером. В самом деле, не нужно тревожить миссис Хейл. Но не только из-за этого. Ты пойдешь завтра… Вернись сегодня домой, Джон! — миссис Торнтон редко дважды просила сына — для этого она была слишком гордой — но она никогда не просила напрасно.
? Я вернусь домой сразу, как закончу свои дела. Ты, конечно, справишься о них?…о ней?
Миссис Торнтон не была в состоянии ни поддерживать беседу с Фанни, ни терпеливо выслушивать ее излияния, пока сын отсутствовал. Но с его возвращением ее зрение и слух настолько обострились, что она подмечала все мельчайшие детали, слушая его рассказ о том, как он провел вторую половину дня, какие шаги он предпринял, чтобы обеспечить себе безопасность, и кого из рабочих он решил нанять для того, чтобы нормализовать ситуацию. Он ясно понимал цель своих поступков. Те, кто принимал участие в бунте, должны быть наказаны. Это необходимо для того, чтобы защитить собственность и укрепить власть собственника.
? Мама! Ты знаешь, что я должен сказать мисс Хейл завтра?
Вопрос был задан неожиданно, когда миссис Торнтон уже перестала думать о Маргарет.
Она взглянула на сына.
? Да! Знаю. Ты не можешь поступить иначе.
? Поступить иначе?! Я не понимаю тебя.
? Я имею в виду, что после того, как она выставила свои чувства напоказ, ты посчитал делом чести…
? Делом чести, — насмешливо сказал он. — Боюсь, дело чести здесь ни при чем. «Выставила свои чувства напоказ!» Какие чувства ты имела в виду?
? Ну, Джон, не нужно злиться. Разве она не выбежала и не бросилась тебе на шею, чтобы защитить тебя от опасности?
? Да! — ответил мистер Торнтон. — Но, мама, — продолжил он. — Я даже не смею надеяться. Я никогда раньше не был трусом, но я не могу поверить, что такая девушка любит меня.
? Не будь глупцом, Джон. Такая девушка! Разве она дочь герцога? И какое доказательство ее чувств тебе еще нужно? Я думаю, что она боролась со своими аристократическими привычками, но мне понравилось, что она не стала таиться в последний момент. Для меня это немаловажно, — произнесла миссис Торнтон, едва улыбнувшись, поскольку слезы стояли у нее в глазах, — потому что завтра я окажусь второй. Я бы хотела побыть с тобой, только с тобой, еще несколько часов, поэтому я просила тебя не ходить к ней сегодня.
? Дорогая мама! — (Все же любовь эгоистична, и в тот момент, когда он вернулся к своим собственным надеждам и страхам, в сердце миссис Торнтон вползла холодная тень) — Но я знаю, что ей нет дела до меня. Я брошусь к ее ногам… я должен. Даже если это будет один шанс из тысячи… или даже из миллиона… я должен это сделать.
? Не бойся! — сказала мать, подавляя разочарование и острую боль ревности. — Не бойся, — повторила она спокойно. — Если она тебя полюбила, она, может быть, достойна тебя. Ей было очень трудно преодолеть свою гордость. Не бойся, Джон, — сказала миссис Торнтон, целуя его, желая ему спокойной ночи.
Она медленно и величественно вышла из гостиной. Но, оказавшись в своей комнате, она заперла дверь и расплакалась, что редко себе позволяла.
Маргарет, все еще очень бледная, благополучно вернулась домой. Мистер и миссис Хейл все так же сидели в гостиной и тихо разговаривали. Она понадеялась, что голос не выдаст ее.
? Миссис Торнтон пришлет водный матрас, мама.
? Дорогая, как устало ты выглядишь! На улице очень жарко, Маргарет?
? Очень жарко, а из-за забастовки — довольно грязно.
Щеки Маргарет вспыхнули, и тут же кровь снова отлила от них.
? К тебе приходили от Бесси Хиггинс, она просила тебя зайти к ней, — сказала миссис Хейл. — Но я думаю, ты очень устала.
? Да! — согласилась Маргарет. — Я устала, я не смогу пойти к ней.
Она молчала, пытаясь унять дрожь, пока разливала чай. Она была рада, что отец занят матерью и не замечает, как выглядит его дочь. Даже после того, как миссис Хейл пошла спать, он не захотел оставить жену одну и решил почитать ей перед сном. Маргарет осталась наедине сама с собой.
? Теперь я подумаю об этом… теперь я вспомню все. Я не могла раньше… я не смела, — она неподвижно сидела в кресле, сложив руки на коленях, сжав губы, устремив взгляд в одну точку, будто на какое-то видение. Она глубоко вздохнула.
? Я — та, которая ненавидит сцены… Я — та, которая презирала людей, что не владеют своими чувствами… я всегда думала, что им не хватает самоконтроля… Я спустилась и, не мешкая, бросилась в схватку, как романтичная дурочка! Правильно ли я сделала? Полагаю, они ушли бы и без меня, — в какой-то момент еще раз все хорошо обдумав, она поняла, что это был бы чересчур разумный поступок для обезумевшей толпы. — Нет, они не ушли бы. Я поступила правильно. Но что заставило меня защищать этого человека, будто он был беспомощным ребенком?! А! — воскликнула она, сжав руки, — неудивительно, что эти люди подумали, будто я влюблена в него, когда так бездумно себя опозорила. Я влюблена… в него! — бледные щеки Маргарет внезапно вспыхнули, как от огня. Она закрыла лицо руками. Когда она отняла их от лица, ее ладони были мокрыми от жгучих слез.
? О, как низко я пала, что они станут говорить обо мне! Я не была бы такой храброй, не будь он мне абсолютно безразличен. В самом деле, он совершенно мне не нравится. Я забеспокоилась только потому,
