никакой паводок, да и черные борозды вспаханного поля возле хижины ничуть не пострадали от разлива. Однако дом исчез! От него осталось только несколько бревен, слишком тяжелых, чтобы их унести, истоптанная вокруг земля да темное прямоугольное пятно, отмечающее место, где он стоял. Уцелела лишь изгородь.

Кларенс остановился возле нее в полной растерянности. Всего лишь две недели назад он был здесь и беседовал с Джимом под кровом исчезнувшего дома, но все кругом уже приобрело вид унылого запустения. Целина словно за одну ночь стряхнула с себя ярмо обработки, и природа во всей своей первобытной силе буйно завладела освобожденной почвой. Ростки горчицы и овсюга уже пробивались по бороздам, и тощий вьюнок по-змеиному заплетал валявшуюся кое-где дранку, еще не высохшую и смолистую. Заржавевшие жестянки и старое тряпье, казалось, лежали тут с дней первых переселенцев.

В недоумении Кларенс повернул к ферме Хопкинса напротив. Однако его там уже заметили, кухонная дверь гостеприимно распахнулась, и на пороге он увидел тоненькую Фебу Хопкинс, а позади нее — головы и плечи ее родителей. Бледное личико девушки было омрачено тревогой, и Кларенс, до сих пор просто удивлявшийся, вдруг обеспокоился.

— Мне нужен мистер Хукер, — сказал он неловко. — Но я что-то не вижу здесь ни его самого, ни его дома!

— И вы не знаете, что с ним сталось? — быстро спросила Феба.

— Нет. Я не видел его уже две недели.

— А что я вам говорила! — воскликнула девушка, испуганно оборачиваясь к своим родителям. — Я так и знала. Он его две недели не видел! — Затем, почти со слезами взглянув на Кларенса, она закончила: — И мы тоже его не видели!

— Как же так? — нетерпеливо спросил Кларенс. — Ведь что-то здесь должно было произойти! Куда делся его дом?

— Дом-то забрали эти самые «хватуны», — вмешался фермер. — Явилась сюда целая шайка и утащила его прямо у нас на глазах, и хоть мы с дочкой их вежливо спрашивали, они нам ни словечка не ответили. Только его самого тут не было, да и с тех пор он сюда не показывался.

— То-то и оно! — воинственно сверкнув глазами, подхватила его жена. — А то бы он угостил их из своих шестизарядных револьверов!

— Вот и нет, маменька! — с досадой сказала девушка. — Он же переродился душой, и теперь ему всякое буйство, или чтобы там силу в ход пустить, даже и очень противно. Он теперь стоит за закон и порядок. Да ведь только накануне того дня, как мы его хватились, он мне сам говорил, что Калифорния только тогда станет приличным местом, когда в ней все научатся уважать закон, а права на землю будут подтверждены правильно и раз и навсегда. Вот потому-то, что он не хотел пойти против закона или там отстаивать свои права без согласия закона — потому они его и убили, а может, увезли и держат где-нибудь.

Губы девушки дрожали, а загорелые пальчики нервно теребили край синего клетчатого передника. Хоть образ этого нового, законопослушного Джима был столь же нелепым и неожиданным, как и его исчезновение, Феба, во всяком случае, горячо верила в то, что говорила.

Тщетно Кларенс пытался убедить этих простодушных людей, что произошло какое-то недоразумение, что поселенцы, самовольно занимавшие землю, так называемые «хватуны», ни в коем случае не стали бы посягать на собственность Хукера, который был одним из них, да и к тому же все они его, Кларенса, арендаторы. Тщетно заверял он их, что права Хукера на участок неоспоримы и он мог бы отделаться от непрошеных гостей, просто показав им арендный договор, или вызвать полицию из Фэр-Плейнс, чтобы оградить себя от незаконных посягательств. Тщетно обещал он им найти своего исчезнувшего друга и любой ценой возвратить ему утраченное. Мать и дочь были твердо убеждены, что молодой человек пал жертвой преступления. Их уверенность была так велика, что даже чуть было не передалась Кларенсу.

— И вот что, — сказала девушка, заливаясь румянцем, — накануне его возвращения с ранчо около его хижины все околачивались какие-то чужие люди, да только мы ничего плохого не заподозрили, потому как в тот день, когда подтвердили «сестринский титул», он уехал с такими же вот товарищами. Ну, а вернулся он от вас совсем на себя непохожий — какой-то весь встревоженный. Мы еще подумали, что его на ранчо, может, обидели или там ущемили. Только ведь это было не так, верно, мистер Брант? — закончила Феба, бросив на Кларенса умоляющий взгляд.

— Разумеется! — горячо воскликнул Кларенс. — Наоборот, в тот день он оказал своим друзьям большую услугу и преуспел в том, что задумал. Миссис Пейтон была очень ему благодарна. Он ведь, конечно, рассказал вам, что случилось и как он помог нам? — с улыбкой добавил Кларенс.

По дороге сюда он развлекался тем, что прикидывал, какими именно красками расписал Джим свои подвиги. Однако Феба с недоумением покачала головой.

— Нет, он нам ни словечка не сказал.

Тут уж Кларенс встревожился по-настоящему. В столь беспрецедентной скромности Хукера было что-то зловещее.

— Он ничего не сказал, — продолжала Феба. — Только про закон и порядок, как я вам говорила. Но в ту же самую ночь мы чуть не до утра слышали разговоры да крики у него в хижине и вокруг. А наутро он пришел спросить у папаши, как это он делает, что никто даже не пытается отнять у него землю.

— А я, значит, сказал, — вмешался Хопкинс, — что людей семейных не очень-то трогают и что я, значит, не такой известный задира, как, значит, он.

— А он сказал, — не утерпела миссис Хопкинс, — да мрачно так, как это за ним водилось… верно, Сайрус? — воззвала она к супругу, — сказал, что такое уж на него наложено проклятие.

Улыбка, появившаяся было на губах Кларенса, тотчас исчезла, едва он встретил недоуменный молящий взгляд Фебы. Ему стало грустно. Какая бы перемена ни произошла с Джимом, одно было несомненно: прежняя его воинственность произвела на простушку Фебу неизгладимое впечатление, и с этих пор пара наивных глаз всегда будет следить за ним с тоскливым восхищением.

Не зная, что и думать, полный негодования, Кларенс принялся подробно расспрашивать девушку о тех членах шайки, которых она потом раза два видела поблизости. В конце концов ему удалось по ее описанию узнать Гилроя, главаря отряда, ворвавшегося на ранчо Роблес. Его щеки вспыхнули. Если они решили столь театральным образом посчитаться с Хукером за его предательство, о котором только что узнали (впрочем, они выбрали не слишком удачный способ мести, поскольку отнять у него землю не могли никак), они нанесли оскорбление самому Кларенсу, чьим арендатором был Джим, и поставили себя вне закона. Он решил немедленно допросить Гилроя, разбившего свой лагерь у самой границы ранчо Роблес. Он распрощался с семейством фермера, не открывая им своего намерения, однако бодрым голосом заверил их, что, возможно, в самое ближайшее время сообщит им что-нибудь о Хукере, и ускакал.

Чем дальше от дороги, тем менее заметной становилась тропа и, наконец, исчезла совсем на пологом восточном уклоне. Дали распахнулись, у горизонта возникли голубоватые полоски гор, увенчанные почти невидимой серебристой черточкой, — это, как знал Кларенс, были снега Сьерры. Вскоре он пересек тропу, уходящую на юг, и заметил, что она сливается с проезжей дорогой позади него как раз в том месте, где он однажды ночью встретил двух таинственных всадников. Они, несомненно, выехали из зарослей овсюга на террасу именно по этой тропе. Чуть поодаль на дикой пустоши виднелось несколько грубо сколоченных хижин и парусиновых палаток, вокруг которых бродил скот и сновали всадники, словно тут разбили лагерь переселенцы или собиралась деревенская ярмарка. Кларенс поскакал прямо туда и увидел, что он замечен и его появление вызвало какой-то переполох. Тут ему впервые пришло в голову, что, явившись сюда в одиночку, он поступил не слишком благоразумно, но отступать было поздно. Бросив взгляд на свою кобуру, он смело направился к ближайшей лачуге. Туда тотчас сошлось человек десять, но его спокойная решимость, по-видимому, обескуражила их. У входа стоял Гилрой. Убедившись, что Кларенса никто не сопровождает, он небрежным жестом дал понять своим товарищам, чтобы они не подходили.

— Что это у вас за привычка, Брант, приезжать к людям без приглашения? — сказал он с хмурой улыбкой, которую, однако, можно было счесть одобрительной. — Научились этому у своего папаши?

— Право, не могу сказать, но не думаю, чтобы и он считал необходимым предупреждать двадцать человек о приезде одного, — ответил Кларенс в тон ему. — Мне было не до церемоний, так как я только что побывал на участке Хукера под Фэр-Плейнс.

Гилрой ухмыльнулся и устремил рассеянный взор в небеса.

— Вы не хуже меня знаете, — продолжал Кларенс, с трудом сдерживаясь, — что вам придется