заставляя повторять некоторые фразы. Очевидно, его выговор был так же труден для них, как и местный диалект для него. Его стала одолевать усталость, в горле пересохло. Он попросил воды – Уилли сделал знак одному из своих.

– Небось и есть хочешь?

Ян кивнул. Уилли что-то крикнул в открытую дверь.

Еда была незнакомая, но сытная. Непонятная вареная зелень, белая фасоль в черную крапинку и кусок эрзац-мяса, густо приправленный какими-то специями. Пока он ел, присутствующие оживленно переговаривались друг с другом.

– Они чего хотят знать, – сказал Уилли, – нет ли там, на звездах, братьев?

– Не понял…

– Черных. Черных людей, как мы. Или там больше белые дерутся и друг дружку режут?

Это был важный вопрос, и в комнате воцарилась тишина.

– Спасибо. Ужасно есть хотелось. – Он на минуту задумался. – Здесь… как это место называется… Нью-Уотс? Здесь что, все только черные?

– Можешь быть уверен.

– На планетах не так. Я хочу сказать, что никогда раньше не видел, чтобы людей разделяли по цвету кожи. Здесь, на Земле – да, здесь у местного населения Африки и Азии разные цвета кожи. То есть расовые различия обусловлены чисто географически. Но когда люди переселились на планеты, там такое разделение исчезло. Цвет кожи не имеет никакого значения. Там достаточно других проблем…

– Ты слишком быстро говоришь, – перебил его Уилли. – Так я верно понял, что все цвета там выгорают? И перемешиваются все цвета кожи?

– Да, конечно. Цвет кожи никакого значения не имеет.

– Здесь еще как имеет! – сказал Уилли, хлопнув себя по колену.

Все вокруг громко рассмеялись. Ян тоже улыбнулся, хотя не понял смысла этой шутки.

– Мы только надеемся, что ты говоришь правду… – начал Уилли. Один из присутствующих громко крикнул: «Аминь!» – …но чего-то не верится. Наверно, лучше тебе с Проповедником поговорить. Он по- вашему умеет, так что лучше тебя поймет. А после расскажет нам, что и как.

Яна опять куда-то повели; провожатые по-прежнему не убирали пистолетов. Оружие было старое, изношенное – музейные экспонаты, да и только. Сначала прошли в другую комнату в том же доме; в спальню, где на постели на залатанных стеганых одеялах сидели несколько черных ребятишек. Ребятишки и седая старуха безмолвно проводили их взглядом. Здесь был выход: неровная дыра, пробитая в стене. За стеной оказался крытый проход к следующему дому. Когда они прошли таким образом четыре дома, Ян понял, что все строения соединялись, образуя единое жилище. Наконец подошли к какой-то закрытой двери; Уилли легонько постучал.

– Войдите, – отозвался голос изнутри.

Яна втолкнули в громадную комнату, сплошь заставленную книгами, разительно отличавшуюся от помещений, которые он здесь видел. Она напоминала кабинет его старого руководителя в университете. Стол был завален бумагами и раскрытыми книгами, на стенах висели рисунки в рамках, тут был даже глобус… Мягкие кресла, и в одном из них, за столом удобно расположился сам учитель. Тоже чернокожий, как и все остальные.

– Спасибо, Уилли, – сказал он. – Я тут с Яном сам потолкую.

– У вас все в порядке?

– Конечно. Только оставь человека за дверью, чтобы можно было позвать, если что.

Когда дверь закрылась, человек поднялся и протянул Яну руку. Он был средних лет; густая борода и длинные волосы тронуты сединой. Темная старомодная одежда гармонировала с церковным стоячим воротником.

– Я – преподобный Монтур, мистер Кулозик. Очень рад, что могу оказать вам гостеприимство, для меня огромное удовольствие видеть вас здесь.

Ян пожал протянутую руку и кивнул. В речи преподобного отца не было ни следа местного диалекта; говорил он спокойно и непринужденно.

– Садитесь, прошу вас. Можно предложить вам бокал хереса? Это местное вино, надеюсь, оно вам понравится.

Ян пригубил вино – отличное! – и огляделся вокруг.

– Извините, что так глазею, – сказал он, – но я уже много лет не видел ничего подобного. У вас потрясающая библиотека.

– Спасибо… Большинству этих книг уже сотни лет, редчайшие экземпляры. Тут каждая страница пропитана консервантом.

– Это книги Вредителей? На самом деле? Можно?.. Спасибо.

Ян поставил бокал на стол и подошел к полкам. Переплеты были потертые, ветхие – но отреставрированные, хотя многие названия попросту стерлись. Протянув руку, он снял с полки книгу, которая выглядела самой сохранившейся, и аккуратно раскрыл ее. Книга называлась «Средние века. 395— 1500 гг.». Ян осторожно перевернул страницу и прочитал на обратной стороне: «Издание 1942 года». С трудом сдерживая почтительное волнение, он сказал:

– Эта книга… Ей же больше пятисот лет! Я и представить себе не мог, что еще существует нечто подобное.

– Существует, уверяю вас. Много чего существует. Но я понимаю ваши чувства. Вы британец, не так ли?

Ян кивнул.

– Так я и думал. Произношение ваше и этот термин – «Вредители». Насколько я знаю, в вашей стране все их так называют. А книги попали ко мне, потому что в период, который у историков называется Регрессией, откатом, разные страны шли разными путями. В то время каждая страна, каждый регион… испытывали определенные трудности – судьба у всех была схожая, – но приспосабливались к ним по- разному. Как правило, опираясь на уже существовавший строй. В Великобритании общество традиционно ориентировано на классовое разделение. Там классовая структура, сложившаяся исторически, была использована для консолидации той общественной системы – жесткой системы, – которая существует и по сей день. Правящая элита никогда не стремилась давать образование массам – и только вздохнула с облегчением, когда новые условия ликвидировали такую необходимость. Но стоит появиться ограничениям в образовании и в информации, как им уже не кончиться, верно? Насколько я знаю, большинство британских граждан не имеет ни малейшего понятия об истинной истории и даже о том мире, в котором живут. Я прав?

– К сожалению, да. Сам я обнаружил это случайно. Оттуда и потянулась цепочка событий, которая… ну… привела меня к вам.

– Понимаю. В такой системе, как ваша, ортодоксы должны жесточайшим образом подавлять интеллектуальную свободу. Но путей к тирании много, и наша история развивалась совершенно иным путем. Америка, не имевшая классовой структуры, вместо нее выработала систему вертикальной мобильности, основанную прежде всего на деньгах. Здесь всегда бытовала банальная истина, что ваше положение определяется не родословной, а банковским счетом… Но – за исключением физически различимых меньшинств, разумеется. Ирландцы, поляки, евреи – традиционные отверженные – через несколько поколений ассимилировались, потому что их расовый тип позволял смешаться с общей массой населения. Иначе обстояло дело с темнокожими расами, которые, попав однажды на самое дно общества, насильно удерживались там постоянными лишениями в материальном и образовательном плане. Такова была ситуация, когда началась эпоха Регрессии. А когда она закончилась – наша страна стала такой, какой вы ее видите сейчас.

Он протянул руку к графину.

– Ваш бокал пуст. Боюсь, я плохой хозяин.

– Спасибо. Только чуть-чуть. И продолжайте, пожалуйста. Я много лет прожил на планете, которая в смысле культуры – задворки Вселенной, иначе не скажешь. Слова ваши, беседа эта… Вы просто представить себе не можете, что я сейчас чувствую.

– Наверно, все-таки могу. Вероятно, я чувствовал то же, когда открыл свою первую книгу. Жажда