ее удел.

А почему это было невозможно? Разве нынешняя жизнь, размеренная, не располагающая ни к раздумью, ни к усилиям, не вызывающая ни опасения, ни надежд, разве она не скучна, не монотонна? Почему богатые люди уезжали в Норвегию и вели там месяцами бродячую жизнь охотников, обслуживая самих себя и приветствуя всякие опасности и трудности: лазая по горам, охотясь за дикими животными, путешествуя по неведомым странам и называя все это праздником? Разве она сама не находила особую прелесть в простой и полной забот жизни в госпитале? Разве райские кущи идеальная обитель для людей со здоровыми руками и здоровой головой?

Неужто вечера после дневной работы обязательно должны быть скучными? Разве те обеды, которые задаются в аббатстве, со всем их блеском и всей их роскошью, всегда были веселы? Она вспоминала, как в детстве жила в третьеклассных гостиницах в Риме и Флоренции, в меблированных комнатах в провинциальных городах Франции, в дешевых пансионах Дрездена и Ганновера. В те дни было немало веселья и радости. Она вспомнила музыкальные вечера, на которые каждый студент приносил с собой свое пиво, так как иначе пришлось бы переплачивать по десять пфеннигов за бутылку. Она и ее мать с той же целью готовили бутерброды, экономно намазывая на хлеб масло. Многие из участников этих вечеров стали знаменитостями. Она недавно заплатила десять фунтов за ложу, чтобы послушать одного из них, но музыка звучала отнюдь не лучше, чем тогда, когда она слушала ее, сидя рядом с Джимом на голом полу, так как для всех не хватало стульев. Она никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь говорил лучше, чем тот человек, который приходил к ее отцу в потрепанном пиджаке и рваных брюках и который за ужином вместе с ним ел макароны, запивая их кьянти по две лиры за бутылку.

Источником радости является не то, что имеешь, а то, что чувствуешь. Здоровый ребенок не нуждается в дорогих куклах. Старая простенькая кукла, крепко прижатая к груди, дает больше радости. Четыре стены и любовь — это все, что требуется поэту.

Откуда пошла молва, что богатство дает счастье? Конечно, выдумал это не богатый человек. Он, наверное, должен был знать, что это не так.

Больших денег стоит вовсе не то, что дает радость. Огромные сады, в которых их владелец не может избавиться от садовников. Почему не предпочесть еще больший, но общественный парк? Больше всего удовольствия нам доставляет небольшой уголок, который мы сами разбили и засадили, в котором мы знаем каждый цветок и в котором каждое дерево шепчет нам что-то знакомое. Мы ощущаем себя дома в своей комнате, где мы знаем каждую вещицу. Среди полудюжины гостиных мы сами чувствуем себя гостями. Миллионер, который торгуется из-за процентов, покупает за тысячи фунтов картину старинного мастера. Как часто он смотрит на нее? Разве он получил бы меньшее удовольствие, если бы смотрел на ту же картину в общедоступной картинной галерее? Чувство собственности есть чувство бедняка, чувство собаки на сене. Разве луна покажется нам красивее из-за того, что мы ею любуемся с пригорка, принадлежащего нам?

Она вспоминала, как они с Джимом путешествовали пешком с котомкой за плечами и широкой дорогой перед глазами. Вечерние ужины в харчевнях и крепкий сон на жестких постелях. Она после того никогда не стремилась к путешествиям. Что скажут дети? Утешением может служить, что они не могут проповедовать. В начале войны сын, никому ничего не сказав, записался простым солдатом, он так боялся, что родители могут помешать ему.

С Норой было труднее, она была воспитана в известных традициях порядочности, но она уже успела подвергнуть себя насмешкам и совершала вульгарные поступки, это хуже, чем преступление. Можно было не слушать, что станет говорить воинствующая суфражистка.

Во всяком случае, что бы она и Энтони ни стали делать в дальнейшей жизни, это не должно было касаться ее детей. Нора и Джим совершенно вольны сделать свой выбор.

Ей вдруг пришло в голову, что она совершенно не обсудила вопрос с точки зрения религии. Она рассмеялась. Ведь говорят: женщина практична, а мужчина мечтатель.

Но, может быть, она неправа? Может быть, в этом и заключалось все затруднение, что мы проводим резкую границу между нашей верой и нашей жизнью.

Из своего окна она могла видеть огромный серый крест с фамилиями юношей, выгравированными золотыми буквами.

Единственное, что человек умеет хорошо делать, — война. Человек достиг наибольших успехов именно в области войны. Это единственное из всего, что продержалось целые столетия.

И это единственное, к чему человек применил принципы христианства. Среди доблестей солдата самые важные — самозабвение и самопожертвование. Страдания вызывают уважение к солдату. Только солдату, ему одному вбивали в голову, что он должен любить ближнего, как самого себя, больше, чем самого себя, что это не бездушная формула, а священная обязанность, без которой не может существовать полк, рота, взвод. Когда началась война, учение Христа было признано единственным учением, подходящим для солдата. В настоящее время предложение Энтони казалось ей чудовищным: бросить все богатство, сделаться бедной, поставить безличную смутную любовь к человечеству выше естественного влечения к детям и к себе самой. Но если бы он думал не о Боге, а о родине, если бы в тот момент, когда разгорелась война, ему показалось, что это нужно сделать для блага страны, если бы он даже потребовал большей жертвы, она бы не задумалась. Та же самая толпа, которая теперь будет над ней смеяться, тогда бы поняла ее и одобрила. Кто бы в те времена решился сказать молодому рекруту, что его первая забота должна быть о жене и о детях, что он должен подумать сначала о них, а потом уже о родине, что он должен позаботиться о них, обеспечить им комфорт и богатство? Она считала его решение уйти в дымный, грязный город и жить среди простого народа фантазией, глупостью. Он всегда мог бы прийти на помощь бедноте Мидлсбро другим путем, сохранив свои владения. Он мог бы принести гораздо больше пользы, если бы остался влиятельным, сильным человеком. Что он сможет сделать в качестве скромного адвоката?

Но разве она так смотрела во время войны на людей, которые жертвовали свои деньги и в то же время старались изо всех сил избежать грязи и крови в траншеях?

Дымный покров над дальним городом слился с ночью. Вместо дыма над городом, как огненный столб, стояло темно-красное зарево.

Она повернулась и посмотрела на себя в большое зеркало, раму которого поддерживали позолоченные амуры. Она еще была молода — в полном расцвете жизни и красоты, ей предстояли еще многие годы, обещавшие ей удовольствия и радости.

И внезапно ей пришла в голову мысль, что то, что ей предлагал Энтони, была великая сказка жизни, что громкий глас зовет их на подвиг и что они должны последовать этому зову очертя голову, полные надежд. Где-нибудь — может быть, близко, может быть, далеко — расстилается обетованная земля. От них зависит найти ее, быть может, для того чтобы только издалека увидеть, и даже если они ее не увидят, они помогут протоптать к ней тропу.

Да, она откажется от всего. Она не должна страшиться.

Вдвоем рука об руку они радостно пойдут вперед.