который заплачены фунты и фунты. Когда мне нужны могилы, вот куда я иду веселиться, — мне не нужны чужие могилы. Когда вас самого похоронят, я приду взглянуть на вас. Вот все, что я могу для вас сделать.

Он залился слезами. И сказал, что поверх одного из памятников имеется обломок камня, изображающего, по мнению некоторых, часть человеческой фигуры, а на другом высечены слова, которых никто никогда не сумел разобрать.

Я оставался неумолимым. Тогда с сердечной тоской в голосе он сказал:

— Не придете ли вы хоть посмотреть историческое окно?

Я и этого не захотел смотреть, и тогда он пустил в ход последний свой козырь. Он придвинулся поближе и хрипло прошептал:

— У меня внизу, в склепе, парочка черепов, придите посмотреть их. Ну, хотя бы пойдите посмотреть черепа! Вы человек молодой, разъезжаете для своего удовольствия, вам же хочется чуточку повеселиться. Идите же, посмотрите черепа.

Тогда я повернулся и поспешил прочь, слыша, как он кричал мне вдогонку:

— Ах, да придите же посмотреть черепа! Вернитесь посмотреть черепа!

Гаррис, однако, души не чает в памятниках и могилах, и эпитафиях, и надгробных надписях; и мысль, что ему не увидать могилы миссис Томас, привела его в неистовство. Он сказал, что мечтал о могиле мистрис Томас с первой минуты, как только зашла речь о прогулке, объявил, что не стал бы участвовать в ней, если бы не надежда увидать могилу миссис Томас.

Я напомнил ему о Джордже и о том, что мы должны поспеть к пяти часам в Шеппертон, чтобы встретиться с ним; тогда он напустился на Джорджа. С какой стати Джордж праздно шатается день- деньской и предоставляет нам двоим таскать эту неповоротливую старую тяжелую баржу вверх по реке, чтобы встретиться с ним? Почему Джордж не может также немножко поработать? Почему он не отпросился на сегодня отплыть с нами вместе? Провались этот банк! Какой от него толк в этом банке?

— Никогда я не видел, чтобы он делал там что-либо, — продолжал Гаррис, — когда ни придешь. Сидит весь день за стеклом, старается изобразить, будто что-то делает. На что годен человек за стеклом? Я вот зарабатываю свой хлеб. Почему же он не может зарабатывать? На что он там нужен, и вообще какой толк от этих банков? Берут у вас деньги, а потом, когда хочешь получить по чеку, тебе его возвращают весь перемаранный надписями: «Не действительно», «Справиться там-то». Какая от этого польза? Такую штуку они сыграли со мной два раза на прошлой неделе. Будет с меня терпеть. Возьму свой счет обратно. Будь он здесь, мы могли бы пойти и посмотреть этот памятник. Я даже не верю, чтобы он был в банке. Где-нибудь веселится, а нам предоставляет за себя работать. Сейчас пойду что-нибудь выпью.

Я дал ему заметить, что мы находимся за несколько миль от всякого питейного заведения; тогда он прошелся насчет реки: и что толку в реке, и неужели всякий, кто находится на реке, непременно должен умирать от жажды?

Всегда лучше дать Гаррису волю, когда он что-нибудь заладит. Он выдохнется и потом сделается спокойнее.

Я напомнил ему, что в корзине имеется лимонадная эссенция, а на носу лодки галлон воды, и что и то и другое только того и дожидаются, чтобы быть смешанными и составить прохладное и освежительное питье.

Тогда он принялся разносить лимонад и «тому подобную бурду для воскресных школ», как-то: имбирное питье, сироп из красной смородины и т. п. Все они вызывают катар желудка, и губят одинаково душу и тело, и являются причиной половины всех преступлений в Англии. Он добавил, что все же ему чего-нибудь да надо выпить, влез на сиденье и перегнулся, чтобы достать бутылку. Она находилась на самом дне корзины, и достать ее было трудно, пришлось ему перегибаться все дальше и дальше, и, пытаясь продолжать в то же время руководить лодкой, глядя снизу вверх, он потянул не за ту веревку, толчок опрокинул его, и он нырнул прямо в корзину, и так и остался торчать на голове, вцепившись не на живот, а на смерть за борта и растопырив ноги. Двинуться он не смел, чтобы не свалиться за борт, и пришлось ему дожидаться, пока я смог ухватить его за ноги и вытащить обратно, что взбесило его пуще прежнего.

Мы сделали привал под вербами близ Хэмптон-парка и принялись завтракать. Хорошенькое здесь местечко: поросшая травой площадка, тянущаяся вдоль реки и притененная вербами. Только что мы успели приняться за третье блюдо — хлеб с вареньем, как появился господин в жилете и с короткой трубкой и пожелал узнать, известно ли нам, что мы нарушаем право собственности. Мы ответили, что не посвятили этому вопросу достаточного внимания для получения определенного решения, но что, если он подтвердит словом джентльмена, что мы нарушаем право собственности, мы готовы поверить ему без дальнейших колебаний.

Он снабдил нас должным подтверждением, за что мы поблагодарили его, но он все продолжал околачиваться тут и казался недовольным, после чего мы спросили, не можем ли быть ему полезным еще чем-либо; а Гаррис, вообще склонный дружить направо и налево, предложил ему ломтик хлеба с вареньем.

Полагаю, что этот человек был членом какого-либо общества, давшего обет воздерживаться от хлеба с вареньем; ибо он отклонил предложенное так сварливо, точно досадовал, что его искушают, и добавил, что долг велит ему спровадить нас.

Гаррис согласился, что всякий долг следует исполнять, и спросил незнакомца, какой способ он считает лучшим для достижения этой цели. Гаррис, скажу я вам, малый крепкого сложения, косая сажень в плечах, вдобавок жесткий и костистый. Тот смерил его с головы до ног и объявил, что пойдет посоветоваться с хозяином, а потом они вместе придут и швырнут нас в реку.

Разумеется, только мы его и видели, и, разумеется, единственное, чего ему требовалось, это получить шиллинг. Существует известное число прибрежных жуликов, которые собирают изрядные доходы за летнее время, слоняясь по берегу и шантажируя таким образом малодушных дурачков. Они выдают себя за посланцев владельца. Лучше всего в подобном случае назвать свою фамилию и адрес и предоставить владельцу, если он точно здесь замешан, преследовать вас в судебном порядке и доказать, что вы нанесли ущерб его владениям, посидев на его земле. Но большинство людей так глубоко ленивы и трусливы, что предпочитают поощрять злоупотребление своей уступчивостью, вместо того чтобы положить ему конец, выказав немножко твердости.

Когда же виноваты сами владельцы, необходимо их обличать. Эгоизм речных владельцев растет с каждым годом. Если бы дать волю этим людям, они бы совершенно заперли реку Темзу. Да они уже сделали это на ее притоках и шлюзах. Они вгоняют столбы в дно реки, протягивают цепи от одного берега к другому и приколачивают объявления ко всем деревьям. Вид этих досок с уведомлениями пробуждает все дурные инстинкты моей природы. Мне хочется сорвать каждую из них долой и колотить ею по голове человека, выставившего ее, пока не последует смерть, а затем похоронить его и положить над ним его доску в качестве надгробной плиты.

Я поведал о своих чувствах Гаррису, который сказал, что испытывает их в еще большей степени. Ему не только хочется убить человека, вывесившего объявление, но и перебить всех членов его семейства и всех его знакомых и родственников, а потом сжечь его дом. Мне показалось, что Гаррис заходит слишком далеко, и я так и сказал ему, но он возразил:

— Ничуть не бывало. Так им и надо, да еще пойду и буду петь комические куплеты на развалинах.

Мне неприятно было видеть Гарриса в таком кровожадном настроении. Никогда не следует позволять врожденному чувству справедливости перерождаться в простую мстительность. Прошло много времени,