— У тебя есть огромное преимущество перед многими очень талантливыми практикующими врачами, — продолжал Бриджес, — ты умеешь думать. И не спорь со мной!

Вэл и не собирался спорить, хотя был уверен, что способностью думать обладают все мало-мальски образованные особи.

— Это только кажется, что этим даром обладают все, — засмеялся профессор, отвечая на невысказанные слова Вэла. — Поверь, это большая редкость. У тебя определенно есть интуиция ученого и способность классифицировать факты. Ты видишь то, что может или должно произойти при определенных обстоятельствах. Ты конструируешь модель. Но для того, чтобы превратить это в настоящий опыт и передать его другим, тебе необходимо все это систематизировать и по-настоящему изложить. Твои статьи пока всего лишь интересные наблюдения, им не хватает законченности.

— Ну, когда я писал их, я не думал, что…

— И правильно делал, что не думал, — не дал договорить ему Бриджес. — В данном случае достаточно того, что ты набрался смелости написать их и отослать в журналы. Тебе необходимо общаться с себе подобными, питаться новыми идеями, доказывать свои… Ты засиделся в своем госпитале, хотя эта работа сама по себе заслуживает самой высокой похвалы и оценки. Я не буду сейчас вдаваться в подробный анализ каждой твоей заметки, мы поговорим об этом позже, я просто хочу убедить тебя, что настало время поменять поприще. Поверь, свою вину, которую ты на себя наложил, ты искупил сполна.

— Профессор, — Вэл не хотел быть невежливым, но позволил себе перебить это горячий монолог, — я приехал, потому что принял решение принять ваше предложение. Но у меня есть некоторые сомнения относительно преподавания. Я никогда этого не делал и, честно говоря, сомневаюсь, что у меня это может получиться так же хорошо, как у вас.

— Льстец, — усмехнулся профессор, — но приятно. В нашем деле есть только одна правда: если ты хороший врач, ты сможешь научить любого. А ты очень толковый и опытный врач. И бояться тут нечего. Главное, не стесняться отдавать накопленный опыт.

— К этому я готов, — развел руками Вэл.

— Ну и отлично, — ударил профессор ладонью по папке, как бы ставя точку в этом разговоре. — Когда ты сможешь приступить к работе?

— У меня есть нерешенные семейные проблемы, — честно ответил Вэл, которому и самому не терпелось приступить к работе, несмотря на то, что ему полагался месячный отпуск. — Сын учится в одной из закрытых школ. Мне нужно хотя бы пару недель, чтобы понять, как устроится.

— Да, я понимаю, — кивнул Бриджес. — Это очень важно. Я, к сожалению, был лишен семейных радостей в полном объеме, но дочь всегда была для меня светом в окне. Она и работа. Сейчас я вынужден наслаждаться только работой: дочь живет отдельно и мы встречаемся только когда у нее есть время.

Вэл не знал, что на это ответить. Он вообще не представлял, что такое дети, но не будешь же это объяснять чужому человеку… Но Бриджес, видимо, не нуждался в каком-то ответе. Вэл вдруг подумал, что этот всеми уважаемый человек очень одинок и ему просто хочется поговорить о дочери, по которой он скучает.

— Знаешь, — продолжал профессор, — с таким удовольствием вспоминаю то время, когда она была ребенком, а потом подростком. Она всегда была со мной. Так что, молодой человек, я вам искренне завидую — у вас масса времени пообщаться со своим сыном. Ведь ему около десяти?

— Да, весной будет десять, — ответил Вэл, чтобы что-нибудь ответить. Видимо профессор был хорошо осведомлен о его жизни.

— Поверь, от общения с ним ты получишь гораздо больше, чем он, — засмеялся профессор. — Я только потом начал это понимать. И сейчас я бы поменял несколько часов ученой беседы на всего лишь час общения с собственным ребенком. Да-с, вот так.

— Мне еще предстоит этому научиться, — признался Вэл.

— А знаешь что, — профессор от волнения даже вскочил со своего кресла, — приезжай-ка ко мне в гости со своим сыном. Мы с тобой пообщаемся на наши ученые темы, да и ему в этом доме будет интересно.

Предложение было настолько неожиданным, что Вэл замялся, не зная что сказать. Но Бриджес так воодушевился, что Вэл подумал, что огорчит его отказом…

— Мне нужно уладить кое-какие дела, — нерешительно начал он.

— Я не предлагаю сделать это немедленно, — замахал руками Бриджес. — Ведь ты только приехал. Но когда будешь готов, милости прошу.

— Спасибо, профессор, с удовольствием приму ваше приглашение.

— Вот и отлично, — подвел черту Бриджес. — К тому же дочь обещала приехать. Заодно покажу тебе свое чадо. Решай свои дела… и милости прошу.

Вэл понял, что разговор закончен, и решил, что нужно попрощаться. Он с сожалением поднялся из глубокого кресла: в этом кабинете и с этим человеком было приятно и легко.

— Спасибо вам еще раз, мистер Бриджес, — сказал он.

— Был очень рад, — ответил Бриджес, протягивая руку. — Может быть, пообедаешь со мной. Мисс Николс неплохо готовит.

— К сожалению, не могу принять вашего предложения, — улыбнулся Вэл, — я приглашен на обед к родителям моей жены. Мальчик фактически вырос в их доме. Думаю, что придется выяснить некоторые вопросы. Мы довольно долго не встречались.

— О, не смею задерживать… — Профессор взмахнул руками и свалил со стола рамку с фотографией.

Вэл кинулся поднять ее и невольно взглянул на снимок. На него смотрела, хитро прищурившись, очень хорошенькая шестнадцатилетняя девочка. Неужели и он мог когда-то так же с удовольствием смеяться и быть таким беззаботным? Конечно, отец обожает свою дочь. Чертенок, скрещенный с ангелом… Лицо девочки было смутно знакомым, но Вэл подумал, что так могла быть знакома ему собственная юность.

— Это моя Натали, — сказал профессор, аккуратно ставя фотографию на место. — Правда, снимок сделан несколько лет назад, но уж очень хороша она здесь.

— Хороша, — улыбнулся Вэл, почему-то обрадованный тем, что дочка профессора ему понравилась.

— Счастливо, Вэл, до встречи. — Профессор пожал Вэлу руку и проводил его к выходу.