— Ну да, — озадаченно подтвердил Роджер.

— Но вы же преступаете сейчас все христианские заповеди.

Малаец возразил:

— Нас вынудили. Нашу страну угнетают.

— Разве это делаем мы?

Малаец промолчал. Зато из-за стены вагона где-то невдалеке послышался рев мотора, потом истошно взвыла сирена.

— Это солдаты, — сказал я. — Они окружают поезд.

Теперь все смотрели на малайцев. Надо отдать им должное, услышав про солдат, они чуть ли не повеселели.

— Прекрасно, — сказал Роджер, и впервые за это время неровный шрам на его щеке дрогнул. — Этого мы и хотели.

Он добавил что-то еще, звучало как тодью, но этого слова я не понял.

— Иди сюда, — Роджер поманил меня к двери маленькой коричневой рукой, которую я, без сомнения, мог перебить ударом ладони, но в другой руке Роджера находился автомат, — я послушно приблизился.

— Пауль, привяжи его.

Пауль незамедлительно и тщательно выполнил приказ. Он привязал меня капроновым шнуром прямо к цепям, на которых висели цилиндры с взрывчаткой. Попробуй я подняться, от нас ничего бы не осталось. Хорошо еще, я мог сидеть. Не самое лучшее дело быть привязанным к взрывному устройству, но я все-таки мог сидеть, а это уже утешало.

— Ослабьте узлы, — попросил я.

Пауль нехорошо взглянул на меня, но Роджер кивнул, и узлы были немного ослаблены.

— Пауль! Йооп! — приказал Роджер. — Вы останетесь в вагоне. Если кто-то захочет уйти или хотя бы сорвать газету с окна, стреляйте без предупреждения.

Торопясь, он повел своих людей в тамбур.

И только сейчас я увидел напротив себя еще одного человека, раньше его скрывала от меня высокая спинка кресла.

Этот человек был тощ и нескладен, он, моргая, без всякого удивления смотрел на меня. Толстый плащ, точнее пальто, он держал, свернув, на коленях, и больше при нем ничего не было: ни сумки, ни чемодана. Но он не походил на бивера, он явно был приезжим — невыразительный, серый, медлительный человек, казалось ни на что не обращавший внимания.

Где-то за вагоном ударили выстрелы. Стреляли, наверное, поверх вагона, ни одна пуля не ударила в стенку или в стекло. Дальняя дверь раздвинулась. Кто-то из малайцев крикнул:

— Пауль, солдаты хотят штурмовать поезд! Возьми того, что с усами!

Пауль незамедлительно сдернул с сиденья усатого франта. Тот чуть не упал, но все же удержался на ногах, и вид у него теперь был униженный и больной — он расплачивался за пьянство. Опасливо прислушиваясь к длинной пулеметной очереди, он прошел впереди Пауля к выходу и исчез за сомкнувшимися за ним дверями, Йооп из угла настороженно следил за нами, но никто не шелохнулся. А затем в соседнем вагоне один за другим гулко ударили три выстрела.

“Это первый… — мрачно подумал я. — Они держат слово. — И подумал. — Кто будет следующим?..”

Кисти рук были связаны, но я свободно мог шевелить пальцами. Я ими и шевелил, чем мне было еще заняться? На сиденье рядом со мной валялась дешевая авторучка — из тех, что заправляется баллончиками. Наверное, ее оставил кто-то из малайцев. Я дотянулся до нее и взял в руки.

Зачем мне она? Я и сам не знал.

Но чем-то надо было заняться. Ждать — занятие не из самых приятных, а нам, по-видимому, ожидание предстояло долгое.

Нам…

Я не смотрел на своего соседа — явное ничтожество; не меньшими ничтожествами показали себя и все остальные. Я машинально крутил ручку в руках, потом увидел светлую кожу сиденья.

Ну да, — хмыкнул я, — почему бы и не оставить на коже свои инициалы? Джек Берримен потом поймет, что здесь происходило.

Прогулка!.. — фыркнул я не без презрения, будто шеф, правда, был в чем-то виноват.

Думая так, успокаивая себя, обдумывая свои возможные дальнейшие действия, я машинально, понимая нелепость происходящего, вывел на светлой коже сиденья довольно правильный круг и снабдил его мелкими частыми лучиками.

Солнце… Оно же золото…

Можно было поставить в центре круга точку, и я поставил ее.

Солнце… Золото… Утешил бы меня его блеск, дотянись я сейчас до него?

Я усмехнулся. Золота под моей рукой не было. Возможно, оно было у подпольных алхимиков, но у меня его не было, как не было золота и у малайцев.

Конечно, малайцы должны были на что-то покупать оружие, но не обязательно на золото. Я усмехнулся; совсем недавно Консультация достаточно выгодно сбыла запас устаревшего оружия… Кому?.. Я вновь усмехнулся: не малайцам…

Ладно. Придется ждать. Настраиваться надо на долгое ожидание. Я хмурился, я прикидывал варианты, я тщился припомнить алхимический символ ртути.

Ну да, кольцо, вниз отвод, прямая короткая линия, и еще одна — поперечная, нечто вроде ассиметричного креста, более длинная лапа которого украшена полукругом…

Ртуть…

Ехать к алхимикам, а попасть в лапы малайцев!

Прогулка…

Бродить по пустынному перрону самой что ни на есть дыры бобрового штата, а попасть к патриотам каких-то Южных Молукк!

Я с отвращением бросил ручку. Она закатилась в щель между спинкой и сиденьем кресла.

Мормоны, мамалыжник из Теннеси, этот недоношенный сукин кот напротив, послушные биверы, прощающиеся с жизнью, — угораздило же меня попасть в такую компанию! Начнись драка, мне не на кого опереться.

Я поднял голову.

Мой сосед мирно дремал. По крайней мере, голова его была откинута на спинку кресла, глаза закрыты. И в этой позе, расслабленный, постаревший, он вдруг показался мне странно знакомым.

Где я мог его видеть?

Я мучительно вспоминал, я перебирал в памяти самые вздорные ситуации, но, как чаще всего и бывает, я вспомнил его сразу и вдруг.

Шеббс!

Ну да, уже прощаясь, уже встав на ноги, шеф сунул руку в карман и извлек из него фотографию. “Ты помнишь этого человека?”

Конечно, я его помнил. С Джеком Беррименом мы тщательно изучили всю его биографию. Конечно, чтобы окончательно убедиться, что это он, следовало бы взглянуть на его ноги — от ступней до коленей они должны были выглядеть фиолетовыми от вздувшихся поврежденных кровеносных сосудов — думаю, не самое привлекательное зрелище.

Похоже, понял я, не выйдя на алхимиков, никого не встретив в Спрингз-6, попав в руки малайцев, я по чистой случайности наткнулся прямо на Шеббса.