– Они берут… делают больше шума, чем стадо буйволов, – с отвращением сказал Пленти Мэд. – Глупая белая женщина говорить… говорить… говорить, – он сделал жест рукой, как ножом провел по горлу. – Тебе нужна помощь от Пленти Мэда, Смит? – Индеец многозначительно посмотрел на Виллу.

– Нет, спасибо…

– Тебе нужна помощь, ты зови Пленти Мэда. Глупая белая женщина очень худая, чтобы помочь такому большому мужчине, как друг Смит.

Вилла чувствовала хихиканье в груди Смита, но ни один звук не раздался с его губ, пока он не заговорил.

– У меня есть костыль, но я обязательно позову, если ты мне будешь нужен, Пленти.

Индеец ушел, а они остались сидеть и молча смотрели дру на друга. Вилла знала, что ей уже пора идти в дом, но не желала даже двинуться с места. Девушка чувствовала, как Смит прижимал рукой ее голову к своему плечу и ласкал щекой ее волосы.

– Останься подольше, – прошептал он, проведя губами по девичьему лбу.

Время не имело никакого значения. Они сидели тихонько вместе, и никто из них не думал ни о чем, наслаждаясь простым удовольствием от близости. С этой девушкой Смит чувствовал покой и умиротворенность, которые потерял в тот незабываемый день. Сейчас он не испытывал внутреннего одиночества и был воистину счастлив.

– Расскажи мне о себе, Смит. Тебе обо мне известно все.

– Что ты хочешь знать?

Вилла почувствовала, что мужчина напрягся.

– Обычное. Где ты родился, был ли ты послушным маленьким мальчиком…

Смит улыбнулся, и Вилла поняла, что он почувствовал облегчение.

– Я родился на ферме в Тенниззи, – начал Смит. – Мы были бедняками, но жили неплохо до тех пор, пока весеннее наводнение на реке Миссисипи не залило нашу землю, образовав новый пролив. Мой отец… Ты уходишь? – спросил быстро Смит, когда Вилла отстранилась от него и встала.

– Нет. Я хочу услышать все, каждый маленький кусочек, но я собираюсь принести рубашку, чтобы укрыть тебя. Ты весь покрылся мурашками.

– В доме у двери на вешалке…

Через несколько секунд Вилла вернулась с фланелевой рубашкой и набросила ее на плечи Смиту. Он нежно привлек девушку в свои объятья и прижал ее к груди. Вилла чувствовала дикое биение его сердца.

– Ты испугала меня до полусмерти, когда встала. Я думал, что ты покидаешь меня, – прошептал он в ее волосы и закутал любимую в свою рубашку.

Он нежно поцеловал ее губы, щеки, глаза…

– Я никогда не мечтал даже о такой женщине, как ты… Я боюсь, милая, так чертовски боюсь, всех завтрашних дней без тебя.

– Скажи мне, – прошептала она, отвечая на его поцелуи. – Начинай и расскажи все о Тенниззи, о том времени, когда ты был мальчиком, о том, как пришел на запад. Я хочу знать все. Не пропускай ни одной детали.

– Как я уже сказал, река смыла нашу ферму. Мать всю свою жизнь жила на одном месте. Она не отъезжала дальше пятидесяти милей от дома, она даже не могла представить себе расстояние, которое намеревался пройти отец. Отец и я были возбуждены предстоящей дорогой. Но мама и маленькая сестричка вовсе не хотели путешествовать. Мы отправились в Арканзас и достигли реки Миссури, остановились на пару месяцев в Иова, чтобы отец смог заработать немного денег, потом снова в Небраске. Каждый раз мать настаивала, чтобы мы остались, а отец мечтал о земле и скоте.

Смит рассказал о том, как он шел возле фургона, о том, что волки напали и загрызли его собаку. Однако он не скучал о прошлой жизни. Мальчик стремился к горам и поклялся, что будет жить там, на западе, всю свою жизнь. Однако, маленький Смит еще не знал, что дни его отца, матери и сестрички были уже сочтены.

Смит без эмоций говорил о потере семьи – это было так давно… и столько раз пережито. Он рассказал, как остался один, голодный и напуганный, о том, что однажды утром проснулся от запаха жареного мяса, рассказал он и о встрече с Билли и Оливером.

– Я плакал, но они не позволили мне почувствовать стыд от того, что я плакал. Мой отец всегда говорил, что мужчины не плачут, и я боялся, что меня сейчас осудят эти взрослые, умудренные жизнью мужчины. Но Оливер обнял меня и сказал: «Плачь, сын, плачь, ты заслужил это».

– Он, должно быть, был очень умным, порядочным и добрым человеком.

– Да. Он и Билли стали моей семьей. Я был ближе к ним, чем когда-то к собственному отцу. Не потому что отец не заботился о семье. Но он никогда не тратил слов. Особенно он был скуп на похвалу. Оливер говорил со мной о многом. Он и Билли научили меня практически всему, что я знаю. Я очень мало учился в школе до того, как попал сюда, на ранчо. Знаешь, я очень люблю этого старика, – сказал хрипло Смит, показывая рукой на дверь сзади.

– И он тебя любит.

– Затем я ушел отсюда на пару лет. Это была идея Билли. Он сказал, что я сам должен встать на ноги, и что они с Оливером, если понадобятся, всегда будут здесь, а мне нужно знать гораздо больше о жизни, чем я смог бы увидеть на ранчо. Он был прав. Я должен был узнать много жизненных премудростей, и я узнал то, что хотел. Билли думал, что без меня Мод успокоится, и жизнь для Оливера станет хоть немного проще. Старуха возненавидела меня с того самого дня, когда Билли и Оливер впервые привезли меня на ранчо.

– Почему она ненавидела маленького мальчика?