до водопада, все тело у меня зудело от пота. После прибытия на пляж я всего раза два ходил к водопаду, и всегда с кем-нибудь. Отчасти потому, что мне незачем было идти туда самому, а отчасти, как я теперь понимаю, по той причине, что я чувствовал себя там как-то неуютно. Водопад был связующим звеном между лагуной и внешним миром, который я уже совсем забыл, и когда я стоял у озера, то четко осознавал, что не хочу вспоминать об этом мире. И теперь, вглядевшись через тонкую дымку водяного пара, я увидел место, где я присел перед тем, как совершить прыжок. Нахлынувшие при этом воспоминания были не из приятных. И я даже не остановился, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Я нашел тропинку, которая вела к огороду, и сразу направился к ней.
Через четверть часа я нашел Кити на краю овощных грядок. Он с безутешным видом пропалывал сорняки, орудуя сделанной Багзом лопаткой.
— Эй, — крикнул он мне, подняв голову, — что ты здесь делаешь?
— Ты собирался показать мне дерево. Я ушел с работы пораньше.
— Ах, да. Я и забыл. — Он взглянул туда, где Жан рычал на одного из огородников. — Жан!
Жан оглянулся.
— Нужно-сейчас-идти!
— Что? — недоуменно переспросил Жан.
— Вернусь-позже-если-будет-время-хорошо?
Кити помахал рукой, и Жан неуверенно помахал ему в ответ. Кити потащил меня прочь с огорода.
— Когда говоришь быстро, он не понимает, — объяснил Кити. — Иначе заставил бы ждать, пока вся бригада не закончит работу.
— Ловко придумано.
— Ага.
Это было похожее на ракету — дерево метрах в двадцати справа от озера. Я приметил его, еще когда размышлял, каким образом спуститься с водопада. Некоторые из ветвей дерева близко подходили к скале, и я обдумывал прыжок в стиле Индианы Джонса на шатер его нижних ветвей. Сейчас, стоя у его ствола, я порадовался тому, что у меня хватило ума отказаться от этой попытки. Я бы прыгнул на тонкий слой листвы и потом свалился бы оттуда прямиком на землю с двенадцатиметровой высоты.
Как и все остальные деревья-ракеты, оно производило большое впечатление, но Кити привел меня сюда не для того, чтобы я полюбовался на него. А для того, чтобы показать зарубки на одном из его почти четырехметровых «стабилизаторов». Три имени и четыре цифры. Багз, Сэлвестр и Даффи. Все цифры были нулями.
— Силвестр?
— Сэлвестр.
Я тряхнул головой:
— Сэл.
— I tawt I taw a puddy tat. Мне показалось, здесь был кот.
— Значит, они были первыми?
— Первыми. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Втроем они наняли лодку на Пхангане.
— Они уже знали об этом месте, или?..
— Все говорят по-разному. Багз говорит, что он услышал о тайной лагуне от одного рыбака на Пхалуе, но Даффи говорил, что они просто шлялись по островам. И случайно наткнулись на это место.
— Случайно…
— А лагерь и все остальное началось в девяностом году. Вторую половину восемьдесят девятого они провели в Гоа, а к новому году вернулись на Пханган.
— А что, на Пхангане тогда еще не было туристов?
Кити качнул головой:
— Нет, не было. Вот так все и начиналось. Дело в том, что они бывали на Самуе, когда он был еще неизвестен, а Пханган увидели, наверное, спустя год…
— В лучшем случае, год. Я слышал, что к девяносто первому он уже был загажен.
— Правильно, но они уже побывали на нем раньше. Прежде всего, Даффи. Даффи был совершенно покорен открытым ими островом. Ты знаешь о том, что Даффи не любил Индонезию?
— Я ничего не знаю о Даффи.
— Он бойкотировал ее из-за Бали. Съездил туда раз в конце восьмидесятых и больше не хотел туда возвращаться. Все время говорил, как ему там обрыдло.
Мы сели на землю, прислонившись спинами к большому корню, и закурили сигарету на двоих.
— Я хочу сказать, — пояснил Кити, с силой выдыхая дым, — что это их заслуга.
— Конечно.
— Они хорошо знали, что делали. Лагерь был уже в основном построен, когда Сэл привезла меня сюда. Это было… в девяносто третьем. Дом уже стоял, и они соорудили шатер из ветвей.
— Два года прошло.
— Ага. — Кити протянул мне сигарету.
— А когда ты появился, здесь уже было много народу?
Кити помедлил с ответом:
— Как тебе сказать… Довольно много…
Я взглянул на него, чувствуя, что он чего-то недоговаривает.
— Что ты имеешь в виду под «довольно много»?
— Здесь уже жили все нынешние обитатели, кроме шведов.
— За два года здесь впервые появились только шведы?
— И Джед. Шведы и Джед.
— Не так уж много. Хорошо хранимая тайна.
— Гм-м.
Я погасил окурок:
— А нули? Что они означают?
Кити улыбнулся:
— Это была идея Даффи. Это дата.
— Дата? Что еще за дата?
— Дата их первого появления здесь.
— Это вроде произошло в восемьдесят девятом.
— Ты прав. — Кити встал и провел рукой по «стабилизатору». — Но Даффи обычно называл тот год «нулевым».
Озарение
Стоит только кому-то появиться на Бали, Пхангане, Тау, Борокае, и за первооткрывателями последуют целые орды путешественников. Их появление на Одинокой планете неизбежно, и после того, как оно произойдет, ждите Страшного суда. Но обосноваться в морском парке, куда вы даже не должны были попасть…
Чем больше я думал об этом, тем больше воодушевлялся. Ведь это не просто какой-то морской парк, а Морской парк в Таиланде. Таиланд — центр пешего туризма, земля исхоженных дорог. Единственная вещь приятнее иронии — логика. Например, Филиппины. Архипелаг из семи тысяч островов. Но даже на этой громадной, изрезанной морями территории было бы невозможно долгое время прятаться. А здесь, среди легионов путешественников, посещающих Бангкок и южные острова, кто заметит исчезновение нескольких из них?
Странно, но меня меньше всего интересовало, как первым удалось устроиться здесь. Я почти знал как. Если я что-то понял за время своих путешествий, так это следующее: единственный способ сделать
