этого я побежал обратно в джунгли, решив посидеть в тени и подождать, пока купающиеся не вылезут из воды. Здесь я обнаружил человеческие следы, майки и, к своему восторгу, вскрытую пачку «Мальборо». Преодолев мгновенное колебание, я стащил из пачки сигарету.
Я сидел с довольным видом, пуская колечки дыма в неподвижный воздух. Неожиданно обнаружилось, что колечки, долетая до пляжа, быстро поднимаются вверх и, не теряя формы, проскальзывают между пальмовыми листьями. Мне понадобилось несколько затяжек, чтобы догадаться, что причиной этого был нагревшийся от песка воздух.
Купающиеся же показались мне весьма сообразительными. Они ловили острогами рыбу. То и дело выныривали из воды и пристально всматривались в нее, держа наготове остроги. Потом все разом бросали остроги, ныряли снова, поднимая при этом фонтаны брызг, и все повторялось сначала. Они, по-видимому, поймали много рыбы.
Рыба
С мокрыми волосами и сильно загорелой кожей, все шестеро купающихся казались точными копиями друг друга. Я узнал среди них Этьена и Франсуазу лишь после того, как они вышли из воды со своим уловом и начали раскладывать пойманную рыбу.
Прежде чем выбраться из своего убежища, я некоторое время колебался. Очень странно было видеть, что мои друзья в столь приятельских отношениях с остальными. Все весело смеялись и называли друг друга по имени. Тут я понял, сколько потерял, проспав в одиночестве первые сутки своего пребывания в лагере. Когда я вышел из укрытия, меня никто не заметил. И я несколько секунд стоял возле них с ухмылкой на лице, дожидаясь, когда кто-нибудь посмотрит в мою сторону.
В конце концов, не зная, как еще привлечь их внимание, я кашлянул. Шесть голов, как по команде, обернулись ко мне.
— Привет, — неуверенно произнес я. Ответом мне было молчание. Франсуаза слегка нахмурилась, как будто не узнавала меня. Потом лицо Этьена расплылось в улыбке.
— Ричард! Тебе уже лучше! — Он бросился ко мне и обнял меня. — Слушайте все! — сказал он, крепко схватив меня одной мокрой рукой и энергично жестикулируя другой. — Это наш друг, который заболел.
— Привет, Ричард, — хором отозвались остальные.
— Привет…
Этьен снова сжал меня в объятиях:
— Я так рад, что тебе стало лучше.
— Я тоже.
Я взглянул через плечо Этьена на Франсуазу. Она стояла вместе с остальными, и я улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, но какой-то кривой… или заговорщической улыбкой. Интересно, что я наговорил ей в бреду?
Как будто для того, чтобы усилить мое паническое состояние, она подошла ко мне и легонько провела ладонью по моей руке.
— Приятно видеть, что тебе полегчало, Ричард, — сказала она без всякого выражения. Я было открыл рот, чтобы ответить ей, но она отвернулась.
— Я поймал рыбу! — объявил Этьен. — Первый раз в жизни попал на рыбалку и поймал такую большую рыбу! — Он показал на свой улов. — Видишь эту большую синюю рыбу?
— Ага, — ответил я, слушая его лишь вполуха, поскольку в голову уже лезли леденящие душу мысли.
— Это я поймал ее!
Меня познакомили с остальными.
С Моше — высоким израильтянином, обладателем оглушительного смеха. Моше пускал в ход смех, как сумасшедший ружье, — наобум. От взрывов этого смеха я инстинктивно моргал, как будто слышал удары молота по кирпичу или металлу. Я видел собеседника, но стробоскопический эффект от постоянного конвульсивного движения моих глаз затруднял наше общение.
Здесь были также две высокомерные девушки из Югославии, чьи имена я так и не научился выговаривать, и уж тем более писать. Они очень важничали, потому что приехали из Сараево. Они говорили: «Мы из Сараево», — а затем делали многозначительную паузу, как будто ожидали, что я упаду в обморок или поздравлю их.
Еще был Грегорио. Он мне сразу понравился. У него было доброе лицо и мягкая романская шепелявость. Знакомясь со мной, он сказал:
— Очень рад познакомиться. — Прежде чем протянуть мне руку, он вытер ее о свою майку, добавив при этом: — Мы все очень рады видеть тебя.
Никак не могу вспомнить, что говорил мне Этьен, когда мы шли обратно по мелководью. Кажется, он вел рассказ о том, что произошло за время моего долгого сна, и у меня в голове запечатлелось, как бережно он нес свой улов, прижимая его к темной от загара груди, казавшейся густо покрытой серебряной чешуей. Все остальное полностью выпало из моей памяти. Вот насколько я был встревожен тем, что такого я мог сказать в бреду Франсуазе.
Я четко понял, что должен докопаться до истины, иначе просто сойду с ума. Франсуаза шла немного позади остальных, поэтому я отстал от Этьена, притворившись, что нашел интересную ракушку. Но как только я это сделал, она ускорила шаг. Когда же я догнал ее, она снова умышленно отстала.
А может, мне так показалось. Откуда мне было знать. Когда она замедлила шаг, ее, несомненно, что-то привлекло за деревьями, но это мог быть такой же предлог, как найденная мною ракушка.
Ее поведение объяснило все. Теперь я чувствовал, что мои подозрения были обоснованными. Я должен был немедленно разрядить обстановку.
Я снова отстал и задержал ее, схватив за руку.
— Франсуаза, — спросил я, пытаясь придать тону твердость и одновременно непринужденность, — тебе не кажется, что это смешно?
— Смешно? — переспросила она, широко раскрыв глаза. — Ну, здесь вообще-то все довольно странно. Я еще не совсем освоилась.
— Да нет же, я другое имел в виду… Послушай, может быть, дело во мне, но похоже, нечто смешное происходит между нами.
— Между нами?
— Между тобой и мной, — пояснил я, и мое лицо вдруг начало заливаться краской. Я кашлянул и наклонил голову. — Во время болезни я, наверное, сказал что-то такое, что…
— А, — она посмотрела на меня. — И что такого ты мог сказать?
— Я не знаю, что я там нес. Об этом я тебя и спрашиваю.
— Да. А я спрашиваю тебя, что такого ты мог сказать.
Черт! Перемотаем пленку назад.
— Ничего. Ничего такого.
— И поэтому?..
— Ну, не знаю. Я лишь подумал, что ты смешно ведешь себя. Наверное, мне все показалось. Забудь.
Франсуаза остановилась:
— Хорошо, — произнесла она. Остальные уже начали удаляться от нас. — Дай-ка я скажу об этом сама, Ричард. Ты боишься, что сказал о том, что любишь меня, да?
— Что? — изумленно воскликнул я, потрясенный ее прямотой. Собравшись наконец с мыслями, я понизил голос. — Господи, Франсуаза! Ну конечно же, нет!
— Ричард…
— Я имею в виду, что это глупо.
