Не помню, как я оказался в госпитале. Палата была огромной и светлой, потолок – высоким, простыни – белоснежными. Они слегка похрустывали, когда я поворачивал голову.

Доктора, медсестры, санитарки, казалось, чередой проплывали мимо. Уколы делали не больно, перевязки – аккуратно. Думать не хотелось ни о чем.

Медицинский персонал начал разговаривать со мной через пару дней после того, как я оказался в госпитале. Или я начал слышать и понимать их через пару дней. А примерно через неделю меня посетили двое в штатском – серые пятна на фоне стерильной белизны. У одного из гражданских тускло пламенел на лацкане пиджака рубиновый ромб – посетитель был мастером довольно известной школы фехтования.

– Никита Васильевич, извините, что мы беспокоим вас, но комиссия генерального штаба требует ваших показаний.

– Значит, вы представляете комиссию?

– Так точно.

Имен своих они не назвали, а я не стал интересоваться. Мы встречаемся по долгу службу – к чему лишние церемонии?

– Что бы вы хотели знать? – Подозреваю, мой голос звучал равнодушно и отстраненно.

– Как развивались события на позиции вашего отделения после того, как ее покинул Батыр Джальчинов? Почему вы сказали, что Чекунов убит, когда оказалось, что его взяли в плен? Как попал в плен Пальцев?

Сдержанно усмехнувшись, я спросил:

– Вы подозреваете меня в предательстве?

– Нет. Такой вариант исключается. Но некоторые вопросы ставят комиссию в тупик. Аналитики не могут дать законченную и непротиворечивую версию событий. А ваш бой у Царицына наверняка войдет в учебники истории и военной тактики.

– Прямо-таки в учебники? По-моему, вы нам льстите… Во всяком случае, мне.

– Нет. Вы сделали важное и нужное дело.

Будь по-вашему… Я коротко рассказал о своей стычке с Пальцевым, о том, что видел после того, как пытался пробиться на позицию Сысоева. Закончил тем, что меня подстрелили.

– Пальцев оказался вовсе не Пальцевым, – пояснил мастер школы рубинового ромба. – Его подменили.

– Пришельцы из других миров? – спросил я совершенно серьезно.

– Очень хорошо, что чувство юмора к вам возвращается, – кисло улыбнулся другой мужчина. – Вряд ли все было настолько сложно. Поработала персидская резидентура или купленные ею люди. Но с этим мы разберемся.

– Его поймали?

– Нашли тело. Он был убит, чьим выстрелом – сказать сложно. Но тело лежало у самого берега Волги.

– С какой стороны?

На меня посмотрели как на сумасшедшего. А я только сейчас понял, что землянка, в которой мы прятались с Машей, была на правом берегу Волги. И тогда это меня ничуть не смутило.

– Нам не совсем ясно другое – как удалось выжить вам? – поинтересовался военный с рубиновым ромбом. – Кто вас перевязал?

– Вы не нашли Марию?

– Какую Марию? – Оба посетителя насторожились.

– Девушку. Медсестру. Она мне и помогла.

– Никаких девушек на полигоне не было и быть не могло. Тем более – медсестер.

– Тогда и говорить не о чем. Значит, она привиделась мне в бреду.

– Но бинты… Вы были перевязаны такими бинтами, которые не используются ни в русской, ни в персидской армии. Мы получили заключение экспертов-криминалистов.

– Даже на экспертизу отправили?

– Мы были обязаны…

– Не могу дать объяснение этому факту. Откуда взялись бинты, я понятия не имею. Хотя очень хотел бы знать. А где вы меня обнаружили?

– Китайские наблюдатели нашли вас около траншеи, соединяющей ваши позиции и полуразрушенный подвал. В руке вы сжимали окровавленную шпагу. Рядом не было никого. Кстати, ваш клинок тоже нашли – в поле, метрах в трехстах от вас.

– И в подвале никого не было? Вы проверили?

– Все осмотрели очень внимательно. Искали труп рядового Иванова. Но так и не нашли. Мы были уверены, что вы тоже погибли. Вообще говоря, к тому шло – два дня без помощи выдержит не каждый.

– Мне помогали.

– Кто?

– Не знаю. Тот, кто перебинтовал меня, кто дал напиться, кто помог не сойти с ума и не замерзнуть.

– Замерзнуть летом? В Царицыне? – удивился мужчина с рубиновым ромбом.

– Да, мне было очень холодно… Почти все время.

– А откуда появилась колотая рана у вас на руке?

– Не знаю. Не помню.

Рассказывать о немцах было просто глупо. Попасть из военного госпиталя в клинику для умалишенных – увольте.

– Приятно было пообщаться с вами. Вы не станете возражать, если мы навестим вас позже?

– Конечно. Приходите, когда вам будет угодно. Кто из ополченцев уцелел?

– Больше половины, – ответил мужчина без знака фехтовальной школы. – Ваши товарищи продержались два дня. Отделение Сысоева потеряло лейтенанта Калинина и рядового Семикопытова. Из ваших в живых остался Джальчинов. Чекунов тоже в госпитале.

– Неужели? Очень рад такой новости!

– Его сильно контузило – и персы бросили его в степи. Потом одумались и отнесли к барже, в медицинскую палатку. Когда срок боя вышел, выдали его нам. За это им простили не слишком джентльменское поведение. О лже-Пальцеве мы тактично не вспоминали. Они – тоже.

– Прикрывать танковую броню пленным – не лучшая идея.

– Хорошо то, что хорошо закончилось. Русские не мстят без нужды.

– Кстати о мести. Наши танки сбросили персов в Волгу?

– До этого не дошло. Без поддержки бронетехники противник не смог взять укрепления Сысоева. По истечении срока боя противник признал свое поражение. Миссия была выполнена силами вашего отделения. Вы – герои.

– Не все, – вздохнул я. – К сожалению, не все.