как следует ее проучить. Потом он снова ушел. Мне показалось, что он опять идет туда…

– Суд не интересуют ваши предположения, – прервал ее Калверт. – Отвечайте на вопросы и придерживайтесь фактов.

– Хорошо, сэр.

– Итак, он снова ушел. Когда же он вернулся?

– Примерно через час… может быть, через полтора. Я не смотрела на часы.

– В каком он, по-вашему, был состоянии?

– Кашлял. Два раза выплюнул сгустки крови…

– Говорил ли он, что тяжело ранен и может умереть?

– Нет. Он не догадывался, что смертельно ранен. Сказал, что скоро заработает кучу денег, так что нам теперь будет на что пожениться. Был в прекрасном настроении.

– Дальше?

– Он позвонил в агентство Дрейка и узнал телефон адвоката Перри Мейсона, затем набрал его номер. Они говорили о…

– Вы не можете знать, о чем они говорили, – перебил ее Калверт. – Вы слышали лишь то, что говорил Хэррод. Вы даже не можете с уверенностью утверждать, что он говорил именно с мистером Мейсоном. Что произошло после этого телефонного разговора?

– Пришел мистер Мейсон с секретаршей. Карл заявил, что его ранили…

– Секундочку. К этому времени он знал, что умирает? Говорил, что рана может быть смертельной?

– Нет, сэр. Он все прикидывал, как бы выжать из тех, кто замешан в этой истории, побольше денег.

– Что было после ухода мистера Мейсона и мисс Стрит?

– Еще при них Карл начал жаловаться, что его знобит. Видно, хотел создать у них впечатление, что он тяжело ранен. Я думала, что это лишь игра, но после их ухода он сказал, что у него действительно озноб. Я посоветовала ему принять горячую ванну. Он привстал и вдруг почувствовал себя плохо – побледнел, зашатался, потом как-то удивленно сказал: «Нелли! Я умираю!»

– Он рассказал вам после этого, кто его ранил и как это было?

– Да, сэр.

– В таком случае это, с точки зрения закона, его предсмертное заявление. Постарайтесь припомнить его в точности.

Судья Болтон взглянул на адвоката:

– У защиты нет возражений?

– Нет, – ответил адвокат. – Но мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу обстоятельств, при которых было сделано это заявление.

– Пожалуйста, – кивнул судья.

– Хэррод сказал вам, что умирает?

– Да.

– Через сколько времени после этого он умер?

– Через несколько минут. Примерно через десять.

– Значит, с того момента, как мы с ним расстались, состояние его резко ухудшилось?

– Да. Это произошло, когда он попытался встать – чуть приподнялся, затем откинулся назад; на лице появилось выражение ужаса и удивления. Он сказал: «Нелли, эта проклятая рана… Что-то случилось. Кажется, задето сердце. Я… я умираю».

– Ну а дальше?

– Он прижал ладонь к ране и воскликнул: «Нелли, я не хочу умирать!» Потом он сделал то заявление, о котором я говорила.

– Да, кажется, это действительно предсмертное заявление, – сказал Мейсон помощнику прокурора. – Пожалуйста, продолжайте.

– Ну что ж, раз защита не возражает, сообщите нам, что это было за заявление, – сказал Калверт. – Постарайтесь вспомнить его собственные слова.

– Он рассказал, что вернулся в отель, где жила обвиняемая, чтобы выторговать у нее письма, а заодно проучить Кэтрин Бэйлор, если она еще там. Еще он сказал, что обвиняемая живет под именем Ферн Дрисколл, хотя на самом деле ее зовут Милдред Крэст, и он может доказать, что она убила Ферн Дрисколл.

– Говорил он что-нибудь, из чего следовало бы, что рана была нанесена именно ею?

– Да. Он рассказал, что позвонил в дверь и, когда она открыла, снова повторил свои предложения насчет писем. Она посмеялась над ним, назвала шантажистом и сказала, что, если он тотчас же не уйдет, она заявит в полицию, что он вломился к ней в номер с целью грабежа. По его словам, разговаривали они в дверях, и, сказав все это, она ударила его кулаком в грудь и захлопнула дверь. Он не знал, что в руке она держала шпатель, и только в лифте заметил, что тот застрял в теле. Он не думал, что рана серьезная. Ему пришло в голову, что такой поступок обвиняемой позволит ему сторговаться с ее адвокатом Перри Мейсоном: тот мог бы отдать ему письма, которые он потом продал бы за хорошую цену журналу или мистеру Бэйлору.

– Что случилось со шпателем?

– Карл принес его домой.

– Говорил он, что его ранили именно им?

– Да.

– Где сейчас этот шпатель?

– Я отдала его полицейским.

– Вы пометили его перед этим, чтобы потом не спутать?

– Да. Нацарапала свои инициалы на деревянной ручке.

– Сейчас я покажу вам шпатель. Вот, смотрите, это тот, о котором вы говорили?

– Тот самый.

– Предъявите вещественное доказательство защите, – распорядился судья.

Калверт встал, подошел к адвокату и протянул ему шпатель. Тот внимательно его осмотрел и обратился к судье:

– Могу я задать свидетельнице несколько вопросов по поводу этого шпателя?

– Конечно.

Мейсон повернулся к свидетельнице:

– Я вижу на нем ярлык с ценой, приклеенной клейкой лентой. На нем эмблема «Аркейд новелти» и отметка: «Цена 41 цент». Был ли этот ярлык на шпателе, когда вы получили его от Карла Хэррода?

– Был.

– Вы совершенно уверены, что он дал вам именно этот шпатель?

– На сто процентов.

– И что его ранили именно им?

– Да.

– Когда вы пометили его своими инициалами?

– Когда пришла полиция.

– Это посоветовал вам один из полицейских?

– Да. Чтобы я могла этот шпатель потом узнать.

– В вашем номере были еще шпатели?

– Один был.

– Где?

– На кухне, в ящике буфета.

– Значит, в этом ящике было два шпателя, так?

– Совершенно верно.

– Зачем же вы положили туда тот, которым был ранен Хэррод? Разве вы не понимали, что…

– Карл пришел домой под кайфом, – перебила Мейсона свидетельница.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что он был под кайфом. Вы что, не знаете, что это значит?