Мосли провел его в заднюю часть здания и оставил в комнате для допросов, которая некогда служила сортиром и по-прежнему сортир и напоминала.
Вернувшись в кабинет, Мосли вытащил ящик каталога и отобрал лишь те дела, которые значились закрытыми. Минувшие два года научили его тому, что при общении с прессой излишняя осторожность не помешает.
Он влетел в комнату для допросов и принялся бросать фотографии на стол.
— Подросток, повешен. Женщина, изрезана на части. Мужчина, попал под товарный поезд. Неопознанное тело, выловлено со дна реки. Ребенок, которому пробило череп углом аптечки, когда две машины столкнулись на скорости больше шестидесяти миль в час. Полуторагодовалый мальчик, утоплен. Все еще подумываете о договоре на книгу, мистер Даничич? Вот вам уйма сюжетов.
Даничич брал в руки каждый снимок. Внимательно рассматривал. Потом осторожно положил назад, взглянул на Мосли и пожал плечами:
— В мире много зла. Я не идиот, лейтенант. И я не слишком-то сильно отличаюсь от вас. Ваша работа — обеспечивать правосудие. Моя работа — рассказывать об этих людях. Сегодня нам есть о чем рассказать. И вы мне не помешаете.
— А если это подвергнет заложников еще большему риску?
— Еще большему риску? — Даничич фыркнул. — Как? Вы, ребята, занимаетесь ерундой. А я по крайней мере пытаюсь сохранить и без того непрочную связь с этим человеком. Согласитесь, похититель вам не доверяет. А если у него сдадут нервы, Рэйни и Дуги погибнут. Я предлагаю альтернативу. Похититель звонит мне — и все счастливы. Да, возможно, это значит, что я получу договор на книгу. Если Дуги и Рэйни останутся живы — не думаю, что они будут против.
— Учтите, мы слишком ограничены во времени. Если он позвонит вам, нам придется дожидаться новостей. А ждать некогда. Иногда полиции приходится вести войну. А когда идет война, линия связи должна быть единой.
— С другой стороны, каждый раз, когда похититель будет выходить со мной на связь, ему придется обнаруживать себя. Чем больше контактов, тем больше у вас шансов его взять.
— Тем больше потребуется людей, — возразил Мосли.
— Значит, хорошо, что этот случай стал нашим общим делом. — Даничич подался вперед. — Лорейн Коннер — жена бывшего агента ФБР. Услуга за услугу. Скажите, ФБР привлечено к расследованию? Оно официально взяло дело в свои руки? И я хочу знать, что это за парень, которого я видел на ярмарочной площади, — тот, в куртке с эмблемой ФБР. Кажется, здесь творится много такого, о чем вы не оповестили общественность. Подумайте, чем все это обернется, когда заложники погибнут.
— «Когда»? Не похоже на позитивное мышление.
— Положение дел на текущий момент пока что не убедило меня в обратном. — Даничич отодвинул кресло и встал. — Вы меня арестуете?
— Пока нет.
Репортер приподнял бровь.
— Не похоже на позитивное мышление, — невозмутимо отозвался он. — Тогда я пошел.
Он сделал шаг вперед, и Мосли схватил его за руку. Ответный взгляд Даничича был куда жестче, чем ожидал лейтенант. Куда расчетливее. Очевидно, на карту и так уже было поставлено слишком многое — даже неопытные журналисты это быстро понимают.
— Если мы обнаружим, что вы получили информацию и не поделились ею с нами, вас сочтут сообщником, — негромко сказал Мосли. — Стало быть, вы станете соучастником преступления. А значит, не сумеете извлечь из него выгоду — не будет ни договоров, ни гонораров. Подумайте над этим.
— Знаете что, — нетерпеливо произнес Даничич, — не все журналисты так уж плохи. На прошлых выборах вы, наверное, голосовали за Никсона?
— Эн-Эс вас использует, Даничич. Почему он послал письмо в редакцию, почему оставил записку с требованием выкупа на стекле вашей машины? Вы ведь считаете себя беспристрастным репортером — ну так задайте самому себе этот нелегкий вопрос. Похитителем движет жажда славы. Мы не в состоянии сделать его знаменитостью. Но прессе это под силу. Чем больше вы о нем говорите, тем больше поощряете его к действиям. И тем больше ему это нравится…
Даничич выдернул руку — и в этот момент на столе запищала рация. Патрульный взял ее, но Даничич стоял слишком близко и все слышал.
Мосли взглянул на репортера, ожидая какой-нибудь реакции. Если этот парень и притворялся, то неплохо.
— О черт… — пробормотал Даничич. Он ссутулился, нервно провел рукой по коротким волосам.
Звонивший требовал подкрепления. Полицейские обнаружили могилу.
Глава 39
Для Куинси время остановилось ровно в 11.52. В среду утром. До этого момента он думал, что все идет хорошо. Он изучал свои записи, пытаясь понять, что они могли упустить. Работал с Кинкейдом над перечнем первоочередных задач. У них по-прежнему не было официального рапорта Гроув о том, как Рэйни провела последние сутки перед похищением. Нужно было нажать на Шелли Аткинс, чтобы получить полный отчет о местных правонарушителях. По-прежнему на повестке дня стояли разговор с Лорой Карпентер и поиски Эндрю Бенсона. За последние тридцать шесть часов многое сдвинулось с мертвой точки, но мало что пока было завершено. Такое часто случается, когда следователи работают сразу по многим направлениям, да еще с такой скоростью.
Кэнди предложила свою помощь. Во всяком случае, это было лучше, чем сидеть за столом в конференц-зале и плевать в потолок. Кинкейд отправил ее к Лоре Карпентер. У опытного посредника не должно возникнуть проблем при разговоре с забитой женой, а в списке неотложных дел можно будет поставить хотя бы одну галочку.
Куинси согласился заняться розысками Эндрю Бенсона. Запросы ничем им не помогли. Если учесть, что времени было мало, они не могли дожидаться официальных отчетов. Куинси достал портативный компьютер и мобильник и позвонил бабушке Эндрю. Узнал имена его бывших одноклассников, приятелей, собутыльников. Какие у него были интересы? Принимал ли он какие-нибудь лекарства? Часто ли наведывался в Бейкерсвилл? Насколько хорошо знает эти места? Не слышал ли кто-нибудь, чтобы он переживал из-за смерти отца или проявлял интерес к Лорейн Коннер?
— Что ж, по крайней мере Лукас не жил все эти годы у какой-нибудь шлюхи и не воспитывал ее ублюдков, — фыркнув, заявила Элеонора Бенсен, когда Куинси спросил, что она почувствовала, когда услышала в новостях о гибели сына.
— А как насчет Эндрю?
— Я ничего ему не говорила. Мальчик пятнадцать лет не интересовался своим отцом. Зачем начинать все сначала?
— Может быть, он узнал от кого-то еще?
— Да откуда я знаю, черт возьми? Вот что я вам скажу. Этот парень — настоящий сукин сын. Думает, что все вокруг перед ним в долгу лишь потому, что он вырос без родителей. А я ему что, посторонняя?
Куинси все еще переваривал эту «жизнеутверждающую» беседу, когда позвонила Кимберли и рассказала о записке, приклеенной к днищу телефона-автомата возле «Уол-марта».
И снова Куинси и Кинкейд принялись шевелить мозгами. Больше не нужно было разыскивать хитроумные тайники. Теперь проблема заключалась лишь в том, чтобы найти место, обозначенное крестиком, оставить деньги и постараться предугадать, что еще собирается выкинуть Эн-Эс.
Им нужно было еще семь тысяч. Кинкейд приказал Шелли и Кимберли вернуться в командный центр. Куинси достал телефонный справочник. Филиал банка находился на Гарибальди-стрит, и Куинси попытался затребовать деньги по телефону. Менеджер повесил трубку. Кинкейд перезвонил, озвучил уйму юридических терминов, которые поставили бы в тупик и знатока, и ему пообещали, что выдадут представителю власти
