— Судя по всему, сержант, — негромко сказал он, — вы не были знакомы с моей женой.
Глава 3
Куинси хотелось действовать, и немедленно. Первым побуждением было броситься в темноту и громко звать исчезнувшую жену. Вторым — вернуться к ее машине, искать… что-нибудь. Записку. Признаки борьбы. Некий ключ, который подскажет ему, что Рэйни здесь. Или по крайней мере что она все еще его любит.
Разумеется, сержант Кинкейд не подпускал его к «тойоте». Нельзя рассчитывать на профессиональную любезность в тех случаях, когда ты муж исчезнувшей жены. Куинси выдворили за желтую ленту, и он некоторое время расхаживал туда-сюда, мок и злился.
Наконец он вернулся к своей машине. Сел на черное кожаное сиденье, взглянул на приборную панель и возненавидел буквально все в собственном автомобиле.
Рэйни пропала. Как он может рассиживать в роскошном седане?
Куинси попытался наблюдать за действиями криминалистов через ветровое стекло, но дождь был слишком сильный. Все, что ему удалось увидеть, — это отдельные вспышки света в лесу, где бродили помощники шерифа. Четверо. Этим местным парням, если верить Кинкейду, не раз приходилось отыскивать заблудившихся охотников, и они делали все возможное, учитывая погодные условия. Когда рассветет, они, конечно, соберут добровольцев и проведут полномасштабную поисковую операцию. Установят командный пост, приведут собак, разобьют лес на квадраты.
Это в том случае, если Рэйни не найдут. Если четверо помощников шерифа, бродя вслепую в потемках, не обнаружат словно по волшебству иголку в стоге сена.
Рэйни исчезла. И ее пистолет тоже.
Нужно подумать. В этом его сила. Никто не знаком с больным человеческим сознанием лучше Пирса Куинси. Нет, у других, разумеется, имеются свои таланты — скажем, в области мистификаций. Он это не отрицает.
Куинси попытался выстроить разрозненные мысли в какое-то подобие порядка. Вспомнил различные случаи похищений, разнообразные схемы, которые использовали преступники, чтобы завлечь ничего не подозревающую женщину в смертельную ловушку. Мистер Банди симулировал увечье — он держал руку на перевязи и просил юных студенток колледжа помочь ему донести книги. Виргинский убийца выбирал себе жертву в баре и прокалывал ей покрышку гвоздем. Потом ему оставалось лишь ехать следом и ждать, когда спустится шина, чтобы в нужный момент предложить: «Эй, леди, помощь не требуется?»
Другие предпочитали нападать внезапно: подстеречь жертву в засаде, застигнуть ее врасплох. Методов и способов сколько угодно. Глубокая ночь, безлюдная дорога, ведущая через густой лес… Напасть на Рэйни не составило бы никакого труда…
Но она была вооружена. Рэйни была готова. Рэйни тоже видела эти фотографии.
Цепочка прервалась. Куинси попытался выстроить какую-то теорию, представить себе, что могло случиться здесь в третьем часу ночи, но мозг попросту отказывался повиноваться. Куинси забыл, каково это — быть следователем по особо опасным преступлениям. Он был слишком поглощен своим нынешним состоянием — состоянием ошеломленного, испуганного мужа.
Рэйни пропала. Вместе с пистолетом.
В этих двух предложениях таился страх. То, что Куинси не мог объяснить словами. То, с чем он боялся столкнуться.
Рэйни пропала. С пистолетом.
Куинси закрыл глаза и коснулся лбом руля. Ему бы очень хотелось (как хотелось уже много раз в жизни) не знать всех тех вещей, которые были ему слишком хорошо известны.
— Ты сегодня очень тихая.
Звук его голоса, кажется, испугал ее. Рэйни резко вскинула голову, заморгала, словно внезапно проснувшись. Потом до нее дошел смысл его слов, и она слабо улыбнулась.
— Разве я не всегда такая?
Он попытался улыбнуться, вошел в комнату, но по-прежнему не приближался. Ему бы ничего не стоило подойти и сесть рядом на кушетку. Поцеловать ее в щеку или просто заправить за ухо выбившуюся прядь каштановых волос. Ничего навязчивого. Может, занять свое любимое место в кресле у камина, открыть книгу и погрузиться в безмолвие.
Но не в этот раз.
— О чем задумалась? — В его голосе прозвучала легкая ирония.
— Так, о работе, — ответила она. Откинула волосы за плечи, выпрямилась. Октябрь в Орегоне, как правило, был теплым, солнечным. Однако на этот раз дожди шли не переставая, стояли бесконечные пасмурные дни и холод пробирал до костей. Рэйни уже вытащила зимние вещи. Она сидела в огромном, грубой вязки, свитере и в своих любимых потертых джинсах, которые обтягивали ее длинные сильные ноги. Свитер подчеркивал рыжие прядки в распущенных волосах.
Куинси подумал, что она выглядит роскошно.
— Мне нужно идти, — сказала Рэйни.
— Ты уходишь?
— Я встречаюсь с Дуги. По-моему, вчера вечером я тебе об этом говорила.
— Ты ведь только что виделась с Дуги.
— Да, во вторник, а сегодня четверг. Брось, Куинси, я ведь сразу тебе сказала, что это будет отнимать уйму времени.
— Рэйни… — Он не знал, как ей это сказать.
— Что? — Рэйни наконец подошла к нему — руки на бедрах, в голосе нетерпение. Он увидел, что она босиком и без педикюра. «Я конченый человек, — подумал Куинси. — Я обожаю даже ее пальцы».
— Думаю, тебе не стоит ехать.
Ее синие глаза расширились. Рэйни недоверчиво взглянула на него:
— Ты думаешь, мне не стоит ехать? Какого черта?! Только не говори, что ты ревнуешь к Дуги.
— На самом деле у меня к Дуги много претензий.
Она снова начала оправдываться. Куинси поднял руку:
— Впрочем, я знаю, что истинная проблема не в нем. — Он как будто подпалил бикфордов шнур.
Рэйни пошла прочь — порывисто, взволнованно. Нашла носки и сапоги под кушеткой, демонстративно села и начала обуваться.
— Оставь все как есть, — твердо сказала она.
— Не могу.
— Можешь. Это же так просто. Пойми раз и навсегда, что ты не в состоянии меня удержать.
— Я люблю тебя, Рэйни.
— Дьявол! Любить женщину — это значит принимать ее такой, какая она есть, Куинси. А ты никогда меня не принимал.
— Наверное, нам следует поговорить.
Рэйни уже натянула носки и принялась за ботинки. Она была в бешенстве — а может, просто тосковала. Куинси не знал точно, и отчасти проблема была в этом. Ее пальцы боролись со шнурками.
— Здесь не о чем говорить. Мы приехали туда, увидели то, что увидели, а теперь будем справляться с этим так, как и прежде. Всего лишь еще два убийства. Мы видали и похуже.
Рэйни никак не могла надеть обувь. Пальцы ее дрожали. Наконец она просто засунула левую ногу в ботинок, оставив шнурки висеть, и принялась точно так же заталкивать правую.
— Рэйни, пожалуйста, я ведь даже не пытаюсь притворяться, будто мне понятны твои чувства…
— Опять! Еще одна цитата из учебника психологии. Ты мой муж или мой психолог? Согласись, Куинси, ты не чувствуешь разницы.
