– Это мы еще посмотрим – все ли тебе известно.

– А я тебе говорю, что он мне рассказал все, – сказал Селлерс. – Он давно просек, чем занимались Жанетта и ее девочки, но, пока они ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.

– А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе рассказывал? – осведомился я.

– Нет, не рассказывал. – И добавил, помолчав: – Но я и не спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал- подумал и решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.

– Ладно, – сказал я. – Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью сотрудничает с полицией, то должен подтвердить версию Паулины.

– Ну а если он подтвердит, тогда что?

– Посмотрим, – сказал я.

– Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни черта не докажет.

– Окли лжет, – сказал я. – Я не подавал Мэрилин Чилан никаких сигналов. Не сидел я поблизости в машине, когда она подъехала на такси. И вся хронология событий у него липовая.

– Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.

– Вот это правильно – мог увидеть другую.

– А ты мог и солгать.

– Ладно, – сказал я. – Поговорим с Окли.

Селлерс вздохнул и поднялся.

– Хорошо, – сказал он и, обернувшись к Паулине, приказал: – А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами. Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, к двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы – один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?

Усталой походкой Селлерс направился к двери.

– Пошли, Шкалик.

Берта сказала:

– Я вам нужна? А то я проголодалась. Хотелось бы позавтракать наконец…

– Вы нам нужны здесь, мадам, – сказал Селлерс. – Посидите тут, пожалуйста, миссис Кул, как пришитая.

– Я думаю, – сказал я, – что Окли работает ночами, поэтому днем он должен быть дома. Кстати, адрес Окли у тебя есть?

– Ну, конечно, у меня есть его адрес. Прямо беда с вами, любителями проклятыми. Вы думаете, что все полицейские – растяпы и путаники. Поехали отсюда поскорее и покончим с этим делом.

Нас с Селлерсом ждала патрульная машина.

Окли жил в захудалом районе в небольшом коммунальном доме с нарядным фасадом и стойким кухонным духом внутри. У Окли была там однокомнатная квартирка.

Селлерс постучал в дверь.

Секунду спустя откликнулся сонный мужской голос:

– Ну, какого еще черта?

– Сержант Селлерс из полиции. Открывай!

– О господи, да я уже двадцать раз рассказывал вам все, что знаю.

– Тебе сказано: открывай!

– Послушай, сержант, мне сейчас неудобно, чтобы ты ко мне заходил. Спуститесь вниз и посидите в машине. А я оденусь и через две минуты спущусь к вам. – Судя по голосу, Окли уже вполне проснулся.

– Открывай! – приказал Селлерс.

– Я… я не один.

– Открывай, черт тебя побери!

Дверь отворилась.

Окли стоял на пороге со спутанными волосами, в трусах и майке. Смазливая девчонка лежала в постели, натянув простыню до подбородка, испуганная до полусмерти. Не глядя на девчонку, Селлерс вошел и уселся в ногах кровати. Я остановился у туалетного столика.

– Вернемся к событиям ночи четвертого числа, – сказал Селлерс. – Ты возил какую-то девку в мотель в Санта-Монике? Было такое дело?

– Я? – переспросил Окли с видом оскорбленного достоинства.

– Да, ты.

– Не припоминаю ничего такого, сержант, – сказал Окли и взглянул на меня. – А он тут при чем? Небось хочет сбросить с себя всю кучу обвинений и для этого вымазать меня грязью в глазах полиции?

– Вопросы задаю я, – сказал Селлерс. – Возил девку в мотель «Голубые небеса»? Отвечай!

– Надо взглянуть в мой рабочий блокнот, проверить, но, насколько я помню… – заюлил Окли.

– Такие дела запоминаются и без блокнота, – сказал Селлерс. – Ну так как же – возил?

– Ну, я… я бы так сказал: возможно, что и возил.

– Почему об этом мне не рассказал?

– О чем? Какое это отношение имеет к делу, которое ты расследуешь?

– Этого я еще не знаю, – сказал Селлерс. – Но я хочу выяснить все, что ты знаешь о деятельности Жанетты Лэтти и девчонок, которых она использовала.

– Да я все тебе рассказал, сержант!

– Ты не рассказал мне о Паулине Гарсон.

– Паулина? Не знаю никакой Паулины. А, ты имеешь в виду Полли?

– Возможно. О Полли ты мне ничего не рассказывал.

– Да я ее не слишком часто видел. Там много разных девчонок… Они обычно вызывали только меня. Я тебе уже об этом рассказывал, сержант. Жанетта не хотела слишком привлекать внимание к своему дому и к бизнесу, которым она занималась, поэтому она старалась, чтобы всеми ее транспортными делами занимался только один таксист. Она всегда меня вызывала, и, если я был свободен, что же, диспетчерша меня и посылала по вызову. А если я был занят, высылали другого таксиста.

Селлерс покатал свою сигару во рту, взглянул на девчушку в постели и спросил:

– Кто такая?

– Моя подружка, – ответил Окли.

Я выдвинул ящик туалетного столика и немного порылся в его содержимом.

– Как тебя зовут? – спросил Селлерс.

– Долли, – ответила девчушка.

– Тоже у Жанетты Лэтти работала?

Девчонка замялась на миг, но потом утвердительно кивнула.

– Про Долли ты мне тоже не рассказывал, – с укором сказал Селлерс, обращаясь к Окли.

– Долли – моя личная близкая подружка. Я не хотел ее засвечивать в полиции.

– Другими словами, утаивал ее от меня?

– Что касается Долли, то верно – утаивал.

– И Полли ты тоже не упоминал.

– Верно, и Полли тоже. Может, я кого-то и пропустил, но самую малость, а о большинстве я тебе рассказал все, что знаю.

Тем временем я поглубже засунул руку в ящик туалетного столика и вытянул шерстяной женский чулок.

– Это ни о чем тебе не говорит? – спросил я Селлерса и перекинул ему чулок.