сейчас такая расстроенная.

– Что вы называете «такой штукой»? – спросил я.

– Она там, на столе. Можете взглянуть.

– Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?

– Да.

Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.

– Зачем вам пинцет и перчатки? – спросила она.

– Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме. И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.

– С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.

– Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы – полицейский эксперт.

– Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.

Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.

Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:

«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».

Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.

– Это десятое по счету, – сказала она.

– Содержание одинаковое?

– Почти.

– Что вы с ними делаете?

– Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.

– Что значит «если дело обернется еще хуже»?

– Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.

– Насколько хуже?

– Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня – ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.

– Где находится ваша фирма?

Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.

– Вы обязаны это сами знать.

– Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.

– Ну, такие вещи вы проверять не должны.

– Еще какие были угрозы?

– Да все почти что одно и то же.

– Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?

Она промолчала.

– Что-то касающееся вашего прошлого?

– Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… – Не закончив фразы, она смолкла.

– А что насчет телефонных звонков?

– Они идут как бы сериями, – сказала она. – То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.

– А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?

– Нет, по телефону – иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.

– Кто дышит – мужчина или женщина?

– Господи, откуда я знаю! Похоже, что дышит крупный дородный мужчина, но это может быть и женщина, подражающая мужчине.

– И что происходит дальше?

– Он продолжает держать трубку, пока я свою не положу.

– Что-нибудь говорит?

– Никогда.

– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

– Он мой босс.

– Я спрашиваю, вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

– Я его секретарша, работаю у него почти год.

– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

Она с вызовом посмотрела мне в глаза:

– Это что, допрос в соответствии с полученными вами инструкциями?

– Инструкция у меня одна – установить, кто вас допекает, и положить этому конец. Вы ведь тоже этого хотите?

– Да.

– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

– Хорошо знаю.

– Он женат?

– Да.

– Он бывал в этой квартире?

– Случалось.

– Он поднимал трубку, когда вам звонили?

Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Почему?

– Он нечасто здесь бывал, и его визиты не совпадали со звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.

Я сказал:

– Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его – или ее – раскрыться. Вы не думаете, что это проделки ревнивой жены?

– Я не знаю, кто это может быть.

– Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?

– Чаще всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось, я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.

– Вот теперь постарайтесь завести разговор. Постарайтесь сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.

– Но как я это смогу?..

Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с паническим страхом в глазах.

– Наверное, он, – сказала она.

– Проверьте, он или не он.

Опять звонок.

– Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж перемена номера положит конец этим звонкам.

Телефон снова зазвонил.