Я думаю, что многие из тех товарищей литераторов, которые колебались в тумане непонимания или не имели желания понять происходящее в нашей стране, после знакомства с каналом, после знакомства с вами, после тех речей, которые здесь вами были сказаны, — поразительно искренних речей! — писатели тоже что-то приобретут, и это приобретение ярко отразится в литературе. Хорошо было бы, если б литература наша стала в уровень с теми особыми, гигантскими событиями, которые создаёт коллективный труд, руководимый такими действительно «инженерами перековки душ», как тут метко было сказано.

Люди из ГПУ умеют перестраивать людей. Умеют! Об этом здесь свидетельствовали все: бывший «товарищ» министра, бывшие вредители, террористы, бандиты, басмачи, бывшие «тридцатипятники», правонарушители. Я думаю, что не преувеличу, сказав: этот вечер огромное будет иметь значение.

Говорить после того, что тут было сказано до меня и моими товарищами, и вами, ударниками, — очень трудно. То огромное дело, которое сделано вами так быстро и умело, так значительно по внутреннему своему смыслу, помимо реального, конкретного, так значительно, что для литератора трудно, конечно, подняться на высоту, которой требует изображение всего сделанного и делаемого вами. Когда я говорю это вам, я имею в виду уже весь пролетариат, тот могучий пролетариат, который является сейчас несомненным, неоспоримым учителем пролетариата всех стран и вашим воспитателем.

Я бы привёл одно доказательство того, как действует на Западе наше большевистское уменье драться и уменье делать.

Вот в Германии, где фашизм развил такой мерзостный террор бешеных свиней, где коммунистов- рабочих каждый день зверски истребляют, — тем не менее коммунистическая партия работает всё лучше и лучше. Почему? Научились конспирировать. У кого? У нас. Научились конспирировать, научились работать у нас, у большевиков.

Работу вашу рабы капиталистов пытаются опозорить. Один из таких рабов и лакеев, «сэр» Дьюк или Вьюк, по профессии шпион, член организации «Интеллидженс сервис», напечатал, что за год и десять месяцев работы на канале умерло 120 тысяч человек. Ясно, что этот «сэр» привык считать людей, как деньги, и что человек для него дешевле шиллинга. Остатки ещё не окончательно вымерших эмигрантов наших бесстыдно, подло и невежественно, как этот «сэр», повторяют ту же ложь. Но на этих людей бесполезно сердиться, так же как нельзя сердиться на покойников за то, что они пахнут скверно.

Ну, что же, товарищи, я думаю, что мне надо кончить. Толковее сказанного я ничего не в состоянии сказать. Я просто потрясён всем тем, что здесь слышал, всем тем, что о вас знаю. Это — огромнейшее впечатление.

Я чувствую себя счастливым человеком. Большое счастье — дожить до таких дней, когда фантастика становится реальной, физически ощутимой правдой. Большое счастье.

Я желал бы, чтобы все вы, молодёжь, здесь присутствующая, когда вам стукнет лет по пятьдесят, почувствовали себя так, как я себя чувствую сейчас благодаря вашему труду. Я хотел бы, чтобы вы почувствовали это благодаря труду детей ваших, которые тоже, несомненно, пойдут указанным вами путём, будут работать так же героически, как работали, работаете и будете работать вы.

У нас, в нашей великой стране, — огромнейшая сила, значение которой тем велико и прекрасно, что люди понимают: возможна жизнь, при которой не надо хватать друг друга за горло, не надо считать человека своим классовым врагом. Нужно истребить тех врагов, которые стоят на нашей дороге, и взяться за основного, древнего врага нашего: за борьбу с природой, за освоение её стихийных сил.

Когда эти силы все будут освоены, что тогда может одолеть нас? Вот тогда мы будем действительно царями на земле, владыками всех её сил. Именно к этому вы идёте, ударники! Из вас вырабатываются именно борцы с природой, победители её, повелители всех её стихийных сил.

Я поздравляю вас с тем, что вы таковы, какими вы стали. Это великолепно, товарищи!

А затем я поздравляю товарищей из ГПУ с их удивительной работой, поздравляю нашу мудрую партию и могучего человека — Сталина!

Я первый раз на партийной чистке. Разумеется, читал газетные очерки и об этом процессе внутреннего очищения партии от всякой вредоносной примеси. Оказывается, как всегда и во всех случаях, читать мало: надобно видеть, необходимо участвовать непосредственно в процессах жизни, которые хочешь понять. Это особенно важно и обязательно для литератора.

Процесс чистки партии — процесс её роста, процесс спайки энергии и талантов единиц её в коллективную, необоримую силу, — в ту силу, которая творит в нашей стране чудеса и привлекает к работе своей жадное внимание пролетариата всех стран. Высокие требования предъявляет партия к человеку, и совершенно изумительно видеть, чувствовать, как просто, искренно принимают эти строгие требования здоровый разум, здоровое классовое чувство, как чутко и справедливо беспощадно реагирует партийная и даже беспартийная молодёжь на всё, враждебное строю и духу партии. Когда было обнаружено, что человек, семь лет прослужив городовым, притворился коммунистом и, как вошь, прополз в партию, — я видел, чувствовал брезгливость и отвращение молодёжи, поймавшей врага. Эта органическая брезгливость, это отвращение — неоспоримый, прекрасный признак политической и культурной чистоплотности партии, это вернейшая основа её мощного роста в глубину масс и в широту страны.

Здравствуйте, товарищи! Спасибо за письмо, в котором вы рассказали мне об отличных успехах, достигнутых вашим разумом и вашим трудом. Когда я получаю такие, как ваше, письма колхозников, я испытываю глубокую радость. Ведь нельзя не радоваться, видя и чувствуя, как перерождается мелкий собственник крестьянин, становясь настоящим общественником, сознательным советским гражданином, бойцом за всемирную правду Ленина и партии верных его учёников.

Лет за сорок до наших дней мне приходилось батрачить по деревням Среднего Поволжья и Украины, по казачьим станицам Дона и Кубани. Бывало, товарищи, работаешь у зажиточного крестьянина или казака и видишь: разумный человек, а односельчанам своим — лютый враг. Сытость и здоровье его скота ему дороже не только жизни прохожего батрака, а дороже и жизни односельчан и даже родственников, которые беднее его. Таких крепких хозяев в ту пору называли «мироедами», и чем умнее, хитрее был мироед, тем более жестоко, бесчеловечно он относился к людям.

Маломощные хозяева за глаза проклинали «мироеда», а перед ним вели себя униженно, как рабы, как крепостные перед барином. В деревне он был «царь и бог», беднота у него по уши в долгу: за пуд хлеба, который он давал человеку весною, осенью ему платили два и два с половиной. Он, конечно, был исправным плательщиком налогов, жил в дружбе со становым приставом, попом, урядником; начальство охотно прикрывало его беззаконные поступки, защищало против жалоб людей, которых он грабил, похваливало за «уменье жить», которое сводилось к уменью грабить.

И вся жизнь деревенских кулаков, помещиков, фабрикантов, чиновников, попов, лавочников, кабатчиков сводилась на грабёж миллионов крестьян и рабочих. «Один с сошкой, семеро с ложкой».

В наши дни мы видим, что на самом деле в капиталистических, то есть сугубо кулацких, государствах быстро развивается процесс обнищания трудовых масс, идёт разорение крестьянства, созданы десятки миллионов безработных рабочих.

У нас, в Союзе Советов, в стране, где хозяйствует и законодательствует сам трудовой народ в лице его наиболее разумных представителей, — у нас идёт процесс обогащения трудового народа. Этого не видят лишь своекорыстные люди, привыкшие жить грабежом рабочей силы, — не видят потому, что не хотят видеть, невыгодно им признать, что у трудового народа достаточно силы разума, для того чтоб построить жизнь на новых основаниях.