кажется, может исполнить роль возбудителя иного, более активного настроения в литературе нашей.

Восемнадцать лет работы партии Ленина предоставили миллионам пионеров и комсомольцев широчайшую возможность быть людьми, каких ещё не было на земле. С пути развития молодёжи сброшено, выметено всё, что уродует её в государствах классовой, иерархической системы: в Союзе Советов нет семьи, которая учила жульничеству словом и делом, нет школы, которая заботилась об ограничении развития индивидуальных способностей юношества, нет церкви, которая внушала идеи терпения, кротости, учила примиряться с неизбежностью страдания, действительно неизбежного в обществе мещан- индивидуалистов, отравленных веками зависти, жадности, страсти к наживе. Зверская конкуренция, непрерывная, гнусненькая борьба за жирный кусок, за рубль в Союзе Советов заменена свободным героическим соревнованием в труде всех на благо каждого, в труде на благо отечества, в стремлении сделать Союз Социалистических Советов образцовым государством для пролетариев всех стран.

Первое в мире государство пролетариата является школой, где молодёжь многочисленнейших народностей воспитывается интернационально, где юношество армян, башкир, грузин, татар, туркмен и всех прочих народностей, не теряя национального своеобразия своих культур, постигает высшую форму культуры трудового человечества — интернациональную культуру, которая должна объединить рабочих и крестьян всей планеты нашей во единое, могучее, необоримое целое.

Комсомол, неистощимый резерв партии, уже показал миру свои творческие силы по работе строительства социалистического государства, показал и непрерывно, изо дня в день, показывает эти силы. Не будем перечислять достижения и заслуги комсомольцев в деле реорганизации жизни своих народностей, в работе возрождения людей.

Сделано — много, следует сделать неизмеримо больше, и особенно настойчиво требуется обратить внимание на смену свою — на пионерство. Огромное значение может иметь передача партией комсомолу издательства литературы для детей и юношества. Необходимо, — и это было бы вполне естественно, — чтоб комсомол обратил внимание и на литературу для взрослых, — на литературу, которая всё ещё весьма смутно видит цель свою. Три тысячи писателей, объединённых в Союз, всё ещё не слышат, что говорит им наличие сотни миллионов читателей, которые с каждым годом становятся более грамотными и требовательными. По этой линии есть причины для тревоги.

Тот факт, что международные мерзавцы желают нас втянуть в войну, тревоги не должен возбуждать и не возбуждает. Было бы неестественно, если б капиталисты не попробовали пострелять из пушек в людей, которые, на соблазн и поучение пролетариям всех стран, срезали гнойный нарыв капитализма в своей стране. И, разумеется, комсомол тоже должен копить порох и держать его сухим. Очевидно, что раньше чем организоваться для бандитского налёта на Союз Советов, грабители мира должны будут подраться между собою. У них ещё нет решимости встать на колени пред Гитлером и сказать ему: «Веди нас на них». Но, рано или поздно, они дадут в руки пролетариата своего винтовки, пошлют его против нас, и он будет умирать ради того, чтоб хозяева сохранили бесчеловечную власть над ним ещё десяток или два десятка лет. Идиотизм положения рабочих и крестьян капиталистических государств слишком очевиден. Он требует от комсомола, от бойцов Красной Армии уменья сражаться не только штыком, но и словом. Конечно, в драке разговаривать некогда, но всё же найдётся время и для бесед с невольным врагом. Поэтому комсомол должен знать иностранные языки. Всё это, конечно, известно и без моих указаний.

Всею силой души моей приветствую комсомол Союза Советских Социалистических Республик. Желаю съезду дружной, успешной работы, верю, что такой она и будет. Непоколебимо верю в победу вашу, дорогие товарищи, — в победу над всем, что вы начнёте делать в колхозах, на фабриках и всюду, куда проникнет ваша героическая энергия. Так же непоколебимо верю и в победу вашу на полях битв, передовые бойцы первой в мире армии, призванной историей для побед.

Сегодня Эрнсту Тельману исполнилось пятьдесят лет. Четвёртый год фашисты держат его в тюрьме. Фашизм, — это давно уже пора понять, — есть садизм класса больного, издыхающего. Фашисты кровожаднее зверей, но более трусливы, чем звери. Они рубят головы коммунистам, но, разумеется, понимают, что каждая отрубленная голова возбуждает ненависть к фашизму в тысячах пролетарских сердец.

Настанет момент, когда все эти сердца вспыхнут единым пламенем и выжгут до корней фашизм, гнилую язву мира. Сокрушительное пламя это превратит в пепел не только выродков человечества, но и всех гуманистов на словах, — всех, кто, наполняя воздух пылью красивых слов сочувствия героям пролетариата, истребляемым грязным их врагом, остается равнодушным к судьбе узников фашизма. Да здравствует Тельман и его мужественные товарищи, которые неутомимо роют могилу фашизму!

Издание государственного издательства «История заводов», 1936 г. Тир. 30.000 экз.

Так кратко и метко очертил положение крепостной крестьянки замечательный наш поэт-публицист Н.А.Некрасов. Положение это не стало легче после «освобождения крестьян от крепостной зависимости помещиками» в 1861 году.

Крестьянка и фабричная работница так же, как и раньше, принуждены были «до гроба покоряться» воле мужа, хозяина, работодателя, — воле рабов идола — собственности. Церковь приучила мужчин смотреть на «баб» как на людей «второго сорта», как на существа низшего качества. Безграмотные, забитые до отупения каторжным трудом, женщины жили в качестве домашних животных и производительниц «пушечного мяса» для казарм, для армии — для защиты русских помещиков, фабрикантов, лавочников, ростовщиков от нападения таких же немецких, французских, английских и других грабителей трудового народа, — для защиты от них или нападения на них. Жили «бабы», выпевая позорную и страшную судьбу свою в горестных песнях, жили в побоях мужей, в издевательстве хозяев и в бесплодной надежде выкарабкаться из нищеты, «нажить» корову, лошадь, увеличить клочок надельной земли, для того чтоб поднять на ноги детей. И когда мужу удавалось превратиться в деревенского кулака, жена обычно превращалась в существо ещё более, чем муж, жадное, безжалостное к людям, ещё более глубоко верующее в спасительность собственности. И вообще женщина, прикованная к своей избе, к своему жалкому, но тяжёлому хозяйству, безграмотная, богобоязненная, была более невежественна, суеверна,